Джон, растянув губы в улыбке, помахал начальнику рукой.
— Простите, босс.
Он подошел к зеленому «Шевроле Субурбан» и принялся вытирать воду с боковой панели. Это был еще один момент, который шокировал его. Машины стали просто громадными. В тюрьме у них был телевизор, который показывал два канала, и какой из них будет включен, решали заключенные со стажем. Антенна, выломанная задолго до того, как здесь появился Джон, постоянно норовила выколоть кому-нибудь глаз, да и качество приема было ужасным. Даже когда «снег» на экране иногда рассеивался и можно было разобрать картинку, не было ориентиров, по которым можно было бы оценить размер автомобилей. И оставалось только догадываться, настоящая это машина или сделанная специально для конкретного шоу. Может быть, этот сериал показывали вообще про альтернативный мир, где женщины носят юбки, едва прикрывающие то, что у них между ног, а мужики вообще ничего не носят под туго облегающими спортивными кожаными штанами и при этом изъясняются фразами типа «Мой отец никогда не понимал меня».
Заключенные в таких случаях всегда громко смеялись и выкрикивали «киска» или «педик», так что следующих слов актера было не разобрать.
Джон мало смотрел телевизор.
— Эгей-эгей, — сказал Рей-Рей, наклоняясь, чтобы нанести силикон на шины «субурбана».
Джон поднял голову и увидел, как на мойку заезжает полицейская патрульная машина. Рей-Рей всегда повторял слова по два раза — откуда у него и появилось такое прозвище — и всегда предупреждал Джона, когда появлялись копы. Джон платил ему тем же. Двое мужчин не то что не рассказывали друг другу о своей жизни, они даже толком не разговаривали, но оба с первого взгляда поняли, кто из них есть кто, безошибочно опознав друг в друге бывшего заключенного.
Джон принялся не торопясь вытирать стекло на дверце водителя так, чтобы в отражении можно было видеть копа. Сначала он услышал полицейскую рацию, эти электростатические разряды, когда диспетчер называл персональный номер патруля. Офицер огляделся по сторонам, на пару секунд задержав взгляд на Джоне и Рее-Рее, а потом поправил пояс и пошел внутрь, чтобы заплатить за мойку. Не то чтобы они собирались брать с него за это деньги, но в таких случаях всегда было правильно хотя бы сделать вид.
Хозяйка «субурбана» находилась рядом, разговаривала по телефону, и, продолжая вытирать стекло, Джон закрыл глаза, вслушиваясь в ее голос и смакуя мельчайшие его оттенки как бесценное музыкальное произведение. Где-то внутри он уже забыл, на что похож голос женщины и каково это — выслушивать жалобы, которые могут быть только у женщин. Неудачный поход к парикмахеру. Нелюбезный продавец в магазине. Сломанный ноготь. Мужчины хотят говорить о
Каждые две недели мать приезжала на машине из Декатура в Гарден-Сити, чтобы повидать его, и хотя он был очень рад ее видеть, ему хотелось услышать вовсе не такой женский голос, как у нее. Эмили всегда была позитивно настроена и счастлива видеть своего сына, даже если по глазам было заметно, что долгая езда за рулем утомила ее или что она расстроена его новой татуировкой либо тем, что он завязывает волосы в конский хвост. Приезжала тетя Лидия, но это потому, что она была его адвокатом. Два раза в год с матерью приезжала Джойс: один раз на Рождество, второй — на его день рождения. Она ненавидела находиться там. Он буквально чуял это. Джойс рвалась покинуть это место даже больше, чем сам Джон, а когда она говорила с ним, это скорее напоминало то, как между собой разговаривают члены негритянских банд и арийцы[6]«Ты долбаный грязный негритянский пес. А ты лупоглазый белый ублюдок. Я прирежу тебя, как только представится возможность».
За все время заключения отец дважды приезжал навестить его, но Джон не любил думать об этом.
— Простите?
Рядом с ним стояла женщина с сотовым телефоном в руке. Он почувствовал запах ее духов. Ее верхняя губка чем-то напоминала галстук-бабочку, а сами губы покрыты блеском и поэтому казались влажными.
— Эй, — сказала она, сдерживая улыбку.
— Извините, — выдавил из себя Джон, шокированный тем, что она подошла так близко, а он этого даже не заметил. В тюрьме он от этого уже умер бы на месте.
— Я сказала вам «спасибо», — сообщила она и протянула ему доллар.
Он взял его, чувствуя себя грязной дешевкой.
Джон демонстративно положил купюру в общую коробку для чаевых, зная, что сейчас за ним наблюдают все присутствующие. Он и сам действовал так же, когда клиент совал чаевые кому-то другому. Здесь никто никому не доверял и имел на это все основания. Не нужно было большого ума, чтобы сообразить, почему группа мужчин среднего возраста работает за минимальную зарплату плюс чаевые на автомойке «Горилла».
Из конторы вышел Арт и, на ходу крикнув: «Первая смена — обед!», направился к полицейскому, стоявшему возле торгового автомата. Вот черт, Джон и его не заметил. Коп вышел наружу и наблюдал за ним, а он не видел, что происходит.
Опустив голову, Джон прошел в заднее помещение, отметил на компостере выход на перерыв и схватил с полки свой ленч.