Но мой огненный говорун не растерялся и с присущей ему ленивой насмешкой согласился:
— Да, думаю, Мариса будет не против. Так что дерзай.
По сконфуженному тролльему лицу враз стало заметно — дерзать он готов не был. Посему благоразумно прикрыл тему и варежку заодно.
А я только глаза к потолку закатила. Мне с одной стороны смешно наблюдать этакую боязнь Рина перед брачным обрядом, а с другой… После того, как его отец поступил с ним и его мамой, я прекрасно понимала разочарование друга в этом плане. Видимо, подсознательно и сам троллик опасался такого предательства, оттого и ершился на всех, почем зря.
Но отвлекались мы от основного действа недолго, потому как оно не пожелало стоять в сторонке, и спокойно дожидаться пока о нем вспомнят, и явило нам себя.
На поляне появилась… нет, не невеста, как бы сие не было закономерно, а толпа неучтенных, но негордых гостей весьма разнообразного, но характерно неживого плана.
Водяницы вынырнули из озера, и кокетливо хихикая, закружились в танце, бесстыдно выставляя напоказ тела, украшенные лишь тонким слоем чешуи. Водяной, восседая на коряге, словно на возке, запряженном огромным сомом, подплыл к самому краю воды и царственно уставился на нас рыбьими, плоскими глазищами, будто высокий ценитель искусства, занявший место в первом ряду. Мавки, лешие, кикиморы, замаран-девы и прочие пакостники, сбежались таким множеством, что будь они настроены враждебно — нам бы пришлось туго. Из-под земли повылазили скрипсы, в ветвях деревьев устроились вестники. И все были более чем заинтересованы происходящим.
Стоит ли говорить, что мы, мягко говоря, удивились?
— А праздник перестает быть томным, — счастливо потирая руки, возвестил Роник, заглядываясь на одну из мавок, призывно улыбающуюся парню.
— И не говори… — так же заинтересовано выдал Бир, страдая от разнообразия лестных, коварных прелестниц, мелькающих перед глазами, что дождевые капли — попробуй, уследи или поймай.
А вот на Листика стало жалко смотреть. Нечистикпобледнел и, видимо, усомнился в своей стойкости противостояния традиционным устоям, но отступать оказалось некуда. И мельком взглянув в мои решительные глаза, зеленый человечек в этом удостоверился полностью — с поляны ему два пути: или рука об руку с плакальщицей, или же, панически повизгивая, прикрывая пятую точку, тикать от огненных пульсаров, которыми я от души попотчеваю мелкого нарушителя обещаний. А поскольку второй вариант леприконуАурельский лес будет припоминать гораздо дольше, чем женитьбу, то и нечисть благоразумно осталась стоять на месте.
— Не дрейфь, — решила еще раз подбодрить брачующегося, — по-моему, все довольны происходящим, и никто не спешит тебя высмеять.
Ответом мне стал лишь прискорбный вздох, который намекал, дескать, плохо вы сирина Лия знаете здешних обитателей.
Я, конечно же, могла с утверждением поспорить, ибо сама уже на себе прочувствовала чувство юмора и гостеприимство сих мест, но… В общем, решила лишний раз не дергать зеленого.
От мыслей отвлекла песня.
Затянула ее нечисть, собравшаяся возле нас плотным кольцом, и откровенно говоря, слышать нечто подобное ни мне, ни ребятам раньше не доводилось. Для нее слова оказались не нужны, каждый из нас чувствовал смысл кожей, интуицией, эмоциями. И было в этом нечто такое… мистически-завораживающие, что происходящее и впрямь стало торжественным.
Оборвалась она так же неожиданно, как и началась, притом, что и Эрик, погрузившись в какой-то замысловатый творческий транс, прервал мелодию резко, волнующе, спонтанно. Однако через секунду мы убедились, что сие неспроста…
Плакальщица появилась на тропинке, ведшей к алтарю в ликующей тишине. И по изумленно взволнованной мордахе нечистика, стало понятно — от красоты невесты леприкон впал в ступор. И даже моргать забыл.
Завидев такие перемены и возродившуюся в Листике решительность довести действо до конца, я довольно улыбнулась, готовясь начать вещать. Даже такое количество гостей, не сломило мою тягу, скрепить сей союз. Посему, когда Айза, сверкая белизной одежд и бледным ликом поравнялась с не менее нарядным женихом, я взяла слово, стараясь не очень обращать внимание на медовые очи, следящие за мной со свойственным им доброй насмешливостью и лукавостью.
— Этой волшебной ночью мы собрались здесь, дабы засвидетельствовать стремление соединить две судьбы воедино. Упрочнить их. Создать ту нерушимую силу, над которой не подвластно ни время, ни мнения, ни… — запнулась, осознавая, что произношу слова, глядя исключительно на Феникса, глаза которого, вновь засияли золотом. Попыталась первой отвести взор, но затея провалилась. Посему продолжила, стараясь, чтобы голос не задрожал от нахлынувших чувств: — Ни грани.