ГЛАВА 4

Кто кого переупрямит

Последние часы до рассвета, я провела в тревожном ожидании. Отстраненно отмечая, как снежный покров потихоньку вторгается в наше убежище, закрывая собой просвет. Не стала сему препятствовать. В норе сделалось лишь теплее, а это сейчас один из самых значимых факторов.

Демир больше не проваливался в беспамятство, и дыхание его было спокойным. Но я отчего-то пребывала в уверенности, что любимый спит. Однако нарушать тишину разговором не торопилась. Никто из нас не уступит друг другу. Он потому, что прав, а я… потому что не могу его оставить. Наверное, именно в эту предрассветную пору, я и осознала, что люблю его неизмеримо сильнее, чем себя. И сейчас перед очередным поединком мнений, к которому не была морально готова, я просто наслаждалась его близостью, и тишиной.

Голова стала болезненно пустой, и горло за ночь совершенно разобидевшись на отсутствие попыток как-то его залечить, разболелось не на шутку. Да и колотило меня уже не то от холода, не то от температуры. Но все это казалось неважным. Дикая безысходная усталость с лихвой заполняла собой остальные неудобства.

Феникс завозился первым, доказывая, что мой герой к собственному совету не прислушался и спать не стал.

Я тут же, и сама приподнялась. Наклонилась к Миру и принялась решительно расковыривать повязки, дабы убедиться, что за прошедшие часы огнева смогла выжать из себя хоть немного лечебной магии…

— Чуда не произошло? — предугадал мои выводы Демирин.

Хотя, какой предугадал. Выражение моего лица, небось, вышло столь несчастным, что не нужно быть хитроумным Рыжиком, чтобы понять — дела наши определенно настроены пессимистично.

Природная регенерация моей пташки совершенно не справлялась с проклятой ворожбой, и рана оставалась столь же уязвимой. Если огненноволосый упрямец решится открыть портал, она попросту его добьет. А он решится… Уж я-то за это время разгадала коварство ненаглядного. Ему ведь не нужно вставать во весь рост, дабы запихнуть меня в спасительный огненный проход насильно. Достаточно просто сделать его не вертикальным, а горизонтальным. Вот и вся премудрость.

Поэтому у меня имелся лишь один шанс на то, чтобы помешать ему так с нами поступить. И пусть он вновь в духе "плохих идей", я не собиралась от него отказываться.

Умышленно не отвечая на вопрос, делаю вид, словно очень занята изучением повязки несносного жениха. А сама тихонечко концентрируюсь на своих внутренних источниках, собираясь вбухать весь потенциал стихийной магии в ранение любимого. Убив тем самым и жалкие попытки Рыжика остаться один на один с бедой (истощенную магически он меня точно в портал не закинет. Легче и милосердней лично задушить. А поскольку он и это сейчас сделать не способен, так я вообще кругом подстраховалась) и, если повезет, ранение его, наконец, затянется. А то надоел, понимаешь, бледностью и испариной измученного, но по-геройски собранного лика сверкать.

Сил моих нет — на это смотреть. И пусть он меня после трижды морально съест нотациями и упреками, но быть посему.

На возвышенной и одухотворенной напутствиями моей вредности тираде, я и воплотила коварный план в действительность. И должна признаться, результат удивил не только не ожидавшего такого вероломного поступка Феникса, но и меня. Ибо, наверное, от переизбытка волнения и решительности, просыпающейся в нас в минуты повышенной опасности, импульс энергии больше походил на уважительный разряд. Который, и впрямь, шибанул любимого до такой степени, что аж волосы вздыбились, словно выдрессированные командиром бойцы.

— Лия, — охнул неверяще благоверный, сумев справиться с дармовой силой, обрушившейся на него столь "деликатно". — Ты.?

— Я, — вскинулась нервно. А после, вспомнив, что вообще-то, делала сие не просто так, снова притиснулась к своей слегка поджарившейся от моих щедрот пташке и уперлась взглядом в рану. — Ну вот, — выдохнула довольно, — сжимая мелко трясущиеся ладони, дабы не показывать степень уже не усталости, а практически истощения, — теперь совсем другой результат.