— Да не спал всю ночь. Какой-то урод ночью сжег нашу машину, — ответил я, позевывая. — Тут фиг уснешь.

— Ну да, точно, — подтвердил Джимми. — От такого не уснешь. И, кстати, что-то я этого урода сегодня в классе не вижу…

— Может, опять с толчка неудачно слез. Ладно, давай домашку по математике сверим.

Мы с ним быстренько сверились с ответами, все нормально. Я с удовлетворением отметил, что теперь она была канонично решена строго по учебнику, в рамках школьного курса. Правда, это меня не спасет от Фурика. И точно — открыв самостоятельную в классе, я тупо уставился на производные, которые уж точно в восьмом классе не проходят, а определение и самые начала дают только в десятом. Блин, ну вот какого, покосился я на Фурика. А тот сидел, глядя на меня с ехидством в глазах. Ладно, скотина, на тебе решение! И я быстро зачеркал ручкой в рабочей тетради. Что может быть хуже? Впрочем, может. Если миссис Мартенс, по Науке, даст задачи по физике. Даже по элементарной. Или по химии — все эти валентности, моли и прочие насекомые для меня были сложноваты в понимании еще в моей школе. Вот как сделать взрывчатку из бытовой химии — кто из пацанов этим в школе не занимался, я сам чудом жив и не инвалидом остался — это да. И валентности для этого знать не надо. Но здесь, похоже, это не в ходу — смартфоны и магия заменили все. Не быть местным школьникам партизанами и рейнджерами, максимум на что они способны — послать смайлик с изображением говна злобному противнику, и считать это выполнением патриотического долга в духе минитменов.

— Хоуп, остаетесь! — предупредил Фурик, когда я подошел к нему с тетрадью. И ведь никуда не отвертишься, урок-то последний.

Я с горестной мордой сел на переднюю парту, ловя на себе сочувствующие взгляды однокласников. Фурик, дождавшись пока все выйдут, развернул мою тетрадь.

— Тэкс, посмотрим… — он уткнулся носом в мои каракули. — Хм, все верно. Откуда такие познания в математике, а, Хоуп? Раньше вроде на «С» и «D», а теперь опережаем школьную программу?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Само так вышло. Открыл справочник по математике, заинтересовался…

— Такое бывает, но редко, — опять щекотка, еще один проверяет меня на правдивость. Ну проверяй, проверяй — на меня это не действует, волхва такой фигней не пронять. Это для обычных людей. — Правду говоришь. А что насчет индивидуальных занятий?

— Индивидуальных занятий? — врешь, не возьмешь. Не хочу я корпеть над формулами, пока у меня другие интересы. Да и провести золотой период юности в интегралах и прочих там лапласианах мне ну никак не светило.

— Вы знаете, я как-то об этом не думал, — сказал я. — Просто это мне нравится, но я не чувствую в себе больших способностей. Это как по аналогии со спортом — у каждого есть свой потолок. Вот представьте, спортсмен бегает, прыгает, катается, ему это нравится, все у него замечательно получается. А потом хлоп — и все. Результаты не растут. Другие, более одаренные, давно его превосходят. А потом тренер, который возлагал на него большие надежды, вложил в него душу и много труда, в нем разочаровывается и злится на него, потом плюет и уходит, оставив разбитые мечты у себя и у него. А он просто не может, как не тужится и не пыжится. Так и здесь — вы готовы тратить на меня время и силы, но у меня есть потолок, который я чувствую. Максимум — школьная олимпиада по математике, вот это мой потолок. Нет во мне дара божьего по математике, я его не чувствую.

И это была правда, она повторяла мою жизненную ситуацию в моем мире. Да, математика шла у меня неплохо, но училка, возлагавшая на меня большие надежды, которые не оправдались, потом меня просто возненавидела, и гадила, чем только могла. Даже из школы пыталась выгнать. Потом в вузе по вышке у меня была честно выстраданная пятерка, которая мне далась в последний год чуть ли не кровавыми мозолями на заднице, и все — я уперся в потолок окончательно.

— Жаль, что ты так думаешь, Хоуп…

— Зато честно, сэр. Не тратьте свое время и талант на меня, я бесперспективен. Хотите — я приму участие в олимпиаде, даже наравне с хайерами. Но это потолок.

— Очень жаль, — с разочарованием сказал Фурик.

— Лучшая политика — честность.

— Ладно, иди, Хоуп. Насчет олимпиады я подумаю. Это и мне выгодно, и тебе — лишние баллы для колледжа заработаешь. А вообще, чем бы ты хотел заниматься в будущем, что тебя привлекает?

Вот тут я немного подзавис. Думал я об этом в зрелом возрасте. Школьные мечты? Их пришлось корректировать на ходу. Увлечений было много, как и талантов. Вот и пришлось некоторые бросать, а таланты не развивать. Музыка — ф топку. Я чувствовал, что мне не стать гениальным пианистом, второго Ван Клибберна или Кисина не получится, а будет обычный кабацкий лабух, который только на свадьбах и похоронах играет. Журфак, который одно время был мечтой моей жизни тоже отпал, и как выяснилось — правильно. Насмотрелся я потом на эти редакции, сколько в них бухали вместе с тетками-журналистками, слабыми на передок. Тупиковая ветвь эволюции для меня. Биология, в которой я был школьный царь и бог, тоже ушла в прошлое — не хотел я быть врачом или ветеринаром, страдания видеть это не мое. Вот еще один талант, неожиданно проявившийся в школе я реализовал — по крайней мере в тех условиях, которые были. Компьютеры стали моим всем. Да и профессия инженера, которая меня потом неоднократно по жизни выручала, все-таки, как ни крути, гарантированный кусок хлеба, даже с маслом, в отличие от лабуха или шакала пера. Особенно, если знаешь ее досконально, от закона Кирхгофа до системного программирования. Может, и тут этим займусь… А может, и не этим. В моем мире магия-то была убогой, силы в мире не было почти совсем, какие-то крохи, и то различные эзотерики умели даже эти малые крохи использовать. А тут силы — бери не хочу.

— Еще не знаю, сэр, — ответил я. — Может точными науками, может и не ими.

— Ну да, Том, я знаю, — кивнул Фурик. — Мне говорили, что у тебя умелые руки. Ну что же, спасибо за правду. Но мне действительно очень жаль. Но свою «A» в конце года ты получишь, я не отношусь предвзято, как бы не было обидно.