– Очень просто: не растаскивать сокровища, а наоборот, прийти к ним, понимаешь? Ты же вот хочешь писать о яблонях, а сам даже не подозреваешь, насколько сильнее их действие здесь, чем снаружи.

– Говорят, что они и фибродисплазию лечат…

– …и бабушку вылечить ты хочешь, конечно. В принципе они могут ей помочь, но эффект будет гораздо сильнее, если она просто сюда переедет.

– Но почему все говорят, что в Зоне находиться опасно? – Дениса не смутило, что Костя знает о Нелли, хотя про нее он, кажется, еще не рассказывал. Или уже рассказывал?..

– Потому что Зона – живая. Она чует настрой, с которым к ней приходишь. Она большая, но цельная. Она как мать. И может о тебе позаботиться, а может и наказать, если плохо себя вести будешь. И никто не сделает так хорошо, как Она, и так больно, как Она.

Вербицкий вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Он медленно повернул голову и увидел в метре от себя существо, утащившее Сенькин ботинок. Оно сидело на земле, подогнув ноги, и внимательно смотрело на Костю. «Как собака», – пронеслось в голове у Дениса. Он повернулся к Косте, стараясь не делать резких движений.

– Это Лия. Сенькина мама.

У Дениса округлились глаза.

– Ей тяжело пришлось, – продолжал Костя, – она заболела с тех пор, как я ее сюда забрал. Вообще-то все по-другому должно было складываться…

Он подозвал человекоподобное существо, прищелкнув языком. Лия сорвалась с места, размашисто шагая, приблизилась к Косте и плюхнулась рядом с его ногой. Тот погладил ее по голове и продолжил:

– Как бы так сказать… Мы любили друг друга и задумали сбежать сюда, в Зону, когда случилось Событие. Потому что ее муж… да ты сам знаешь, что я буду рассказывать. Просто изверг. Что он с ними делал… Лия сама попросила меня забрать Сеньку сюда, к нам. И мне кажется, это правильно, ребенку здесь лучше, чем там. Что он с ним делал – и запирал, и привязывал. Ребенок без охраны не мог выйти из дома… Да только не охрана это была, а натуральный конвой. Потом этот деспот сочинил правила поведения, заставил их зазубрить и за малейшую оплошность бил…

Вербицкий посмотрел на Сеньку – а может, и правда ему здесь хорошо. Бегает себе, как обычные дети, ну и что, что другой детворы нет, он вроде бы и не страдает от недостатка общения. Геннадий известен своими перекосами в разные стороны, Денис это успел понять даже за свое короткое время работы. Только вот в случае с ним, Денисом, как генеральный директор поступит? Сказано было найти ребенка. Вроде вот и нашел, и что дальше-то…

– А как вы… ты в Зоне оказался сам? – вдруг решил спросить журналист.

– Очень просто, – Костя заулыбался, – я здесь работал в саду, за яблонями ухаживал. Ну, бизнес небольшой был. И вот, как видишь, так и ухаживаю за яблоньками до сих пор. Здесь мы, в общем, и живем, и неплохо нам.

Он погладил женщину по голове, та издала какие-то гулкие утробные звуки и грубовато обняла Костину ногу. Вербицкий инстинктивно отодвинулся чуть дальше.

– Я очень хотел ее вылечить, до сих пор надеюсь. Только не получается никак. В какой момент Лия начала болеть, я даже не заметил. Только постепенно она становилась рассеянной все больше и больше, элементарные вещи забывала, а однажды забыла, как меня зовут…

Лия вдруг жутко завыла. Денис не знал, как реагировать – выглядела эта когда-то миловидная женщина крайне отталкивающе.

– Да-да, дорогая. Это я о тебе все… Ну, вот. И вывезти ее отсюда нельзя, только хуже станет, совсем сгорит. Такие случаи, к сожалению, уже были. А с яблонями договориться у меня так и не получилось.

Вербицкий огляделся. Вдали за посадками виднелись высотные стены заброшенных жилых корпусов бывшего Карасунского округа города Краснодара. Вспомнились недавние преследователи с нечеловеческими лицами. Журналист зябко поежился и спросил:

– Вам не страшно? Видел, неприятные… хм… граждане тут попадаются.