— Ничего. Рано или поздно каждый из нас сталкивается с пониманием того, что порядок вещей не может быть неизменным. Мир непрерывно меняется, и мы должны научиться принимать его таким. Научиться изменяться вместе с ним.

— Смотри, — Салливан Траск позволил себе тронуть девушку за руку.

— Что? — удивилась та, не понимая, на что именно пытается обратить её внимание студент.

— Я тысячу раз ходил по соседней улице, но ни разу не видел, что в двух шагах от меня существует такая красота, — Салли указал на круглую беседку, увитую плющом. С двух сторон от неё стояли два каменных изваяния купидонов, приготовивших луки и стрелы в ожидании зазевавшихся сердец.

— Какая прелесть! — выдохнула Оливия Пеннингтон. — Я думала, что такие бывают только в романтических фильмах.

Они вдвоём приблизились к рукотворному чуду и присели в приятной тени, пропускающей только часть жарких лучей. На несколько минут рядом с ними поселилось молчание. Но это было молчание того рода, когда не хочется нарушать совершенство мгновения, его неповторимую особенность. Оливия посмотрела на Салливана, и увидела в нём другого человека, как когда-то с крыши увидела знакомо-незнакомую улицу. Теперь перед ней сидел не жалкий неудачник, с которого не так давно Джимми Хант стянул штаны, случайно спустив вместе с ними и трусы, а парень с утончёнными чертами лица. Но главным его достоинством были глаза — поразительно глубокие тёмно-синие глаза, во власти которых неожиданно оказалась девушка.

— Почему ты так на меня смотришь? — наконец-то опомнился Салли.

— Как? — отозвалась Оливия.

— Не знаю. Как-то иначе. Как будто пытаешься прочитать мои мысли.

— Может быть, я и пытаюсь прочитать твои мысли, — улыбнулась девушка.

— Серьёзно? — улыбнулся в ответ смущённый студент.

— А сам как думаешь?

— Если честно, то я теряюсь в догадках. Ещё никто и никогда не смотрел на меня так, как смотришь сейчас ты.

— Ещё ни на кого и никогда я не смотрела так, как смотрю сейчас на тебя, — улыбка Оливии стала шире. А потом Салливан сделал то, после чего его грудь болезненно сжалась от волнения. Он склонился вперёд и поцеловал девушку. Всего лишь на миг разум утратил над ним контроль, и студент поддался гипнотическому воздействию её обаяния.

— Ой! — тут же испугался он, отдёрнувшись назад. — Не знаю, что на меня нашло.

— Отличный поцелуй, — на этот раз Оливия притянула парня к себе, и они закружились в плавном танце ликующих сердец.

C бутылкой пива в руке Джимми сидел за рулём припаркованного «Понтиака» и наблюдал за медленным, но неуклонным движением солнца к линии горизонта. Нижняя часть огненного диска коснулась крыш многоэтажных домов, отчего те приобрели искрящийся ореол, как будто воспламенились от опасной близости с дневным светилом. День приблизился к исходу, и Джимми Хант стал заметно нервничать. Кэйн дал ему всего три недели, чтобы вернуть деньги — огромные деньги, которых у плохого парня не было. За прошедшие сутки он не раздобыл ни цента. Впрочем, должник уже догадывался, что даже после отведённого срока не сможет заработать необходимую сумму.

Испытав внезапный прилив ярости, плохой парень размахнулся и швырнул полупустую бутылку через открытое окно на асфальт. Раздался глухой звон стекла, и по земле растеклась пена.

«…видение связано с Джимми Хантом…» — зудели в мозгу слова Салливана Траска, этого жалкого неудачника, чтобы ему пусто было.

«Ненавижу!» — рявкнул в пустоту Джимми. Он стиснул зубы и сжал кулаки, отчего стал похож на древнего гладиатора, готовящегося вступить в смертельную схватку не на жизнь, а на смерть. Но больше всего его выводила из себя встреча Салли с Оливией. Или Оливии — с Салливаном? Какая, к чёрту, разница! Он с удовольствием разделался бы с ними обоими. Как бы ему хотелось причинить им нечеловеческую боль, чтобы они рыдали и умоляли его о пощаде.