Не то чтобы она была недовольна тем, что дочь хорошо относится к животным. Это любой нормальный человек назвал бы скорее положительной чертой. Плохо (с точки зрения Вали) было другое – Катя обожала всех живых существ. И видела свое предназначение именно в том, чтобы ухаживать за ними и облегчать их страдания. Говоря проще, девочка собиралась поступить в колледж и учиться на ветеринара. И вот это Валю буквально бесило. Ни денег, ни уважения, с ее точки зрения, такая работа принести не могла. Да, это благородно, да, гуманно. Но пусть этим занимается кто-то другой. А ее дочь окончит университет и станет, к примеру, переводчиком или математиком-аналитиком. На худой конец, факультет международного туризма тоже звучит вполне престижно. А международный туризм – занятие для девушки куда более… достойное, чем труд ветеринара.
Споры Кати с матерью о предназначении длились уже третий год. Правда, ни одной из спорящих сторон не удавалось переубедить другую. Валя надеялась, что дочери будет достаточно маминого слова. Но (тут обычно Валя тяжело вздыхала) Катя была настолько упряма и уверена в своей правоте, что часто споры заканчивались просто ссорой.
– Ты сделаешь так, как я велю, – холодно говорила Валя, ударяя ладонью по столу.
– И не подумаю. – Катя выскакивала из комнаты, не забывая изо всех сил хлопнуть дверью.
Сегодня все было, в общем, как обычно – Кира почти сразу «сошла с дистанции», остановившись у пруда, Катя в компании алабая почти добежала до выхода из парка и там на пеньке сервировала собаке завтрак. Валя привычно скользила взглядом по клумбам и аллеям. Наступал четверг, забот было предостаточно. Но ей почему-то казалось, что сегодняшний четверг будет сильно отличаться от всех прочих прожитых ею четвергов.
Должно быть, если бы она подняла глаза хотя бы к верхушкам деревьев, ее уверенность значительно бы окрепла. Но Валя на небо не смотрела, не разглядывала она и горы в утренней дымке – просто мысленно раскрыла ежедневник и пересматривала список сегодняшних дел.
Хотя, даже если бы Валентина внимательно изучила горы, она бы все равно не заметила там ничего необычного. Домики у заросшего лесом края ущелья щурились на утреннее солнце, ярко-синее небо отражалось в до блеска отмытых стеклах, где-то среди деревьев (Валя знала это) тихонько журчал ручей. Прекрасная, почти идиллическая картина. Ничего страшного, даже мало-мальски серьезного. Ничего из того, что способно изменить жизнь самым непредсказуемым образом.
3
– …Так, и еще здесь.
Валя послушно подписала толстую пачку платежек, мысленно удивляясь, что на дворе уже двадцать первый век, но оригиналы документов все равно приходится хранить, подписывать, отвозить в банк и инспекции всех уровней.
– Вот и все, спасибо, Валентина Сергеевна.
– Вам спасибо, Галина.
Второй бухгалтер бесшумно закрыла за собой дверь. То, что в отеле работали уже даже не два, а три бухгалтера, с точки зрения Вали было показателем успешного и развивающегося бизнеса. Эсфирь давно стала не просто главбухом, а исполнительным директором по штатному расписанию и правой рукой самой хозяйки. Два других бухгалтера вели дела настолько аккуратно, что даже у придирчивой Вали вопросов не вызывали. Впрочем, все коллеги были для Валентины чем-то вроде второй семьи. Им она доверяла не просто, но полностью. Хотя (тут Валя бы вздохнула) иногда все-таки случались и проколы. Вот как вчера, когда она попыталась пристыдить Танечку, которая убирала на первом этаже.
Танечка была человеком хорошим, честным и глубоко порядочным. Валентина позвала ее на работу, узнав, что Танин муж бросил ее одну с двумя пацанами и совершенно без средств к существованию. Уборщица, конечно, не ахти какая карьера, но все-таки возможность заработать денежку, пусть и не огромную. Таня с благодарностью приняла приглашение, работала усердно, но… Похоже, даже для такого труда нужно своего рода призвание – после ее смены в каждом номере оставалась то полная мусорная корзина, то скверно протертое зеркало, то сырые полотенца, которые Таня просто забывала сменить на свежие.
Сегодня была Танина смена. Валентина разбиралась с документами и краем уха слышала в холле разгорающийся скандал. Причем Татьяна отвечала все громче, а голоса Эсфири Валя почти не слышала. Это было очень скверно – значит, ее «правая рука» необыкновенно рассержена и для Тани скандал, к сожалению не первый, может закончиться совсем плохо.
– Да что я тут, пахать как лошадь должна? – донеслось из холла.
Голоса исполнительного директора Валя не услышала. Значит, пора вмешаться. Валентина вышла в холл и увидела, что вмешаться надо было бы минут на пять раньше: щеки Татьяны раскраснелись, форменный передник она уже скомкала в не очень чистый комок. Благородный профиль Эсфири Лазаревны казался белым как мрамор, батистовый платочек с монограммой она почти разорвала. «Ох-х, девочки, что у нас еще случилось?»
Ответа, конечно, Валентина не услышала. Надо было быстренько разбираться и с Таней, и с тем, к чему в этот раз может привести ее рассеянность.
Валины каблуки простучали одиннадцать ступенек вниз в холл и еще шагов с десять до «очага возгорания». Таня уже была красная как рак, а Эсфирь – бледная как смерть.
– Что случилось, коллеги? Эсфирь Лазаревна, вам дурно?