Не дождался.

Подростка, понятное дело, так и распирало от желания поболтать, но воевода держал его в узде.

– Ешь.

Раньше Сергею казалось, что в избе у ведуна мрачно. Теперь – нет. Может, потому что снаружи зима, а здесь огонь играет, веселый, рыжий, пыхающий серым дымом, улетающим в продух.

– Ешь.

Отказываться глупо. Если старый туда что-то подмешал, значит, так тому и быть.

Тем более что и себе ведун накидал из того же котла. Понятно, что к любому зелью есть и противоядия, и привыкание, а вот к голоду точно ни привыкания, ни противоядия быть не может. А сколько времени Сергею придется здесь проторчать, даже местные боги не знают. А знают, так не скажут.

Само разделение пищи – ритуал. Они у Избора дома. Гость священен. Так исстари заведено.

Однако, как показал опыт общения со служителем культа с говорящим именем Прорвич, – не всеми и не для всех.

А хорошо в зимнем лесу. Тихо. Причем не потому, что звуков нет, а потому что… тихо. Всё суетное там осталось, в Белозере. Здесь только снег, огонь в печи и исходящая паром похлёбка.

Сергей зачерпнул… И не заметил, как умял миску.

Вкусно, зараза такая. Вкусней изысканных византийских яств. Особенно если тебе пятнадцать и ты двое суток не жрал горячего.

Ведун накидал вторую миску. Молча. Сергей тоже помалкивал. Когда рот занят, это совсем просто.

Ведун ел мало. Сергея не торопил. А заговорил только, когда ложка Сергея заскребла по деревянному дну.

– Хочешь спросить, почему твоя девка не подходит в жёны Рёреху? – непринужденно, будто продолжая разговор, осведомился Избор.

Ни о чем подобном Сергей спрашивать не собирался. Его куда больше интересовало, что Избор собирается делать с ним самим.

То, что старый не умеет читать мысли, радовало. Хотя…

Это ж такая хитрая сволочь. Дёрруда, вон, развел, будто мальчишку.

Избор закашлял. Или заскрипел. В общем, изобразил веселье.

– Слишком много думаешь для сопляка. (Сергей едва не подпрыгнул.) Гляди, признают в тебе двоедушца, в котле живьем сварят.