«Чадо», то есть я, потупилось. Что ни говоря, а один спаленный костюм некроманта гораздо лучше, чем вполне целый и невредимый чернокнижник, лишь слегка поменявший обличье. Ну как слегка… Кардинально поменявший.

– Попробуй превратить яблоко в апельсин, – напомнил о своем задании дед. Легко ему говорить! Откуда, вот, спрашивается, откуда мне знать, как это делать? Я сейчас практически спокойна, меня не захлестывают ни обида, ни злость, ни боль. Мне не хочется ничего менять. Разве что Рейстлину истинное обличье вернуть. Но яблоко ни в чем не виновато, точно.

Попыталась сосредоточиться. Представить, как яблоко трансформируется в аппетитные оранжевые дольки с сочными волокнами внутри, как они затягиваются пленкой, покрываются кожурой… Но тут перед глазами в воспоминаниях мелькнула яркое синее перо. Встряхнула головой, стремясь отогнать наваждение. Вновь перевела взгляд на яблоко. Ничего. Никаких долек. Ни-че-го.

– Мне кажется, ты ошибся, – тихо проговорила я. – Я не способна трансформировать вещи. То, что произошло в случае с Рейстлином, досадная случайность, и…

Дед хмыкнул и взял со стола яблоко, покрутил в руках. Прежде зеленое, оно вдруг мелькнуло в глазах слегка потемневшим боком. Но… Что это? Словно отвечая на невысказанный мной вопрос, герцог достал нож и разрезал яблоко на две половинки. Под зеленой кожурой обнаружился странный фрукт, яркие, оранжевые прожилки которого переходили в хрустящее яблоко.

– Эммм… – это все, что я в этот момент смогла сказать. Это что же, получается, я действительно трансформировала яблоко? Точнее недотрансформировала. Что-то, определенно, пошло не так. Вот и вышла золотая середина.

– Не хотел бы я попробовать подобный фрукт, – хмыкнул дед, рассматривая представший перед ним плод.

– А мне кажется, выглядит вполне симпатично, – возразила бабуля, заглядывая герцогу через плечо. – Но судьбу фрукта решим потом. Что делать-то будем с вот этим фруктом, – кивнула она на меня.

– Как что? Учить, – пожал плечами дед. – И, возможно, даже к лучшему, что сейчас она связана с Рейстлином Кинстером. Кто-кто, а уж он точно сможет проконтроллировать ее силы.

Вот тут я уже молчать не могла. Что за святая вера в чернокнижника и полнейшее недоверие к собственной внучке? Если уж на то пошло, то именно Кинстер вывел меня из себя. Именно он стал катализатором моих сил.

– Что?! – подскочила я. – Ты серьезно? Ты собираешься доверить меня и мои силы человеку, который бесит меня настолько, что я сделала из него попугая?

– Между прочим, это самый сильный из молодых специалистов, – покачал головой герцог. – Его разработки поражают даже мэтров магии. Ты, кстати, в курсе, что он изобрел кристалл, способный определять, когда человек лжет?

– Мне от этого должно стать легче? – скептически приподняла бровь я и только потом сообразила, что невольно повторила любимый жест чернокнижника. – Или я должна проникнуться тем, что меня вынужден терпеть такой талант? Так у него лишь один интерес, стать человеком и как можно быстрее. И при этом желательно отвязаться от меня. Как видишь, развитие моего магического потенциала не входит в его цели.

Кто бы меня еще слышал! Дед на мою пламенную тираду только плечами пожал и слегка усмехнулся, а бабушка укоряюще посмотрела, словно я обманула ее ожидания. Хотелось бы еще понять, что такого от меня ожидают, но, видимо, это желание несбыточное.

Однако продолжить дискуссию нам не дали. В дверь лаборатории постучали, и голос Мэгги сообщил:

– Лорд, леди, граф Николас Монтегю просил провести его к вам.

– Пусть заходит, – разрешил дед. Дверь распахнулась, и на пороге появился некромант с видом заправского пирата. Почему пирата? Просто на его плече балансировал чернокнижный попугай. Зрелище было забавным, вот только никто даже не улыбнулся. Я могла бы, но не хотелось нарываться. Да и настроения насмешничать, откровенно говоря, не было.

– Лорд Энтони, прошу прощения, что лезу не в свое дело, – важно выдал с плеча друга Рейстлин. – Но вы уже протестировали свою внучку на магию трансформации?

– Что? – возмутилась я. – То есть ему ты рассказал все еще раньше, чем мне?

Да, наверное, я все-таки выглядела глупым и обиженным ребенком, но ничего не могла с собой поделать. Это моя жизнь, это моя сила. Почему тогда я все узнаю последней? Это, по меньшей мере, нечестно и несправедливо!