— Злобин, расслабься. Мне тоже есть чем себя занять. — Пробегаюсь пальцами по его предплечью и оставляю короткий поцелуй на скуле. Мне не сложно дать пример проявления чувств. Пара секунд на это в любой ситуации найдется.

То ли он ученик хороший, то ли Вадиму просто показалось мало, но он возвращает внимание порывистым поцелуем в ладонь.

— Ты просто мечта, Светлячок.

— А ты не так уж и безнадежен, — улыбаюсь, застегивая воротник, поверх платинового ободка с бриллиантом.

Валеев выражает огорчение в связи с нашим ранним отъездом и напоследок о чем-то недолго переговаривается с Вадимом. Мне из машины не слышно, но по лицу видно, что хозяин дачи остался всем доволен.

За месяц с лишним мы видимся раз семь от силы. Нет, у меня хорошо с математикой, просто на стыке зимы и осени стартуют сезонные скидки на материалы, спрос падает, а высокая конкуренция становится значительно выше. Теперь я вижу и сама, что ему вокруг меня плясать элементарно некогда. Крутится человек, что тут скажешь.

Злобин появляется стихийно, куда-то его тянуть не хочется, ночевать у него, чтобы выиграть время, затраченное на дорогу, тоже. Поэтому он дважды спит у меня, вырубившись мертвым сном после сумасшедшего секса у стены. Покупать новый диван, чтоб не скрипел, я отказываюсь. Я все еще чувствую себя обязанной за навороченную клинику, куда Вадим пристроил отца лечиться от пагубной зависимости.

Вот такое у меня затратное приданное, что поделать.

По утрам приходит все тот же курьер, приносит розы…

Цветы как цветы, красивые, ничем не хуже других. Когда полночи разглядываешь осунувшееся лицо своего мужчины, требовать от него незабудки в оттенок твоих глаз кажется маразмом. Впрочем, с цветами выходит забавный курьез.

В последний его визит, перетекший в совместное утро, курьер приносит сразу два букета. Второй с запиской «От верного поклонника». Нежные садовые хризантемы так стремительно вылетают в окно, что растерявшийся мальчишка успевает проводить полет взглядом и только потом пояснить, что цветы от него. Для Сони.

Соня моет посуду. Она в такие моменты в принципе человеколюбием не отличается, а тут налицо форменное свинство и покушение на ее отношения.

— Злобин, а ты ничего не хочешь моей сестре рассказать?

— О чем она? — Поворачиваюсь от уперевшей руки в бока Соньки к Вадиму, но он уже накидывает куртку.

— Что я в тебя по уши, — звучит нагло, почти без запинки. — Так я во двор метнусь, пока подарок не сперли.

— Соня? — обращаюсь к ней, едва за Вадимом хлопает дверь. Я ошеломлена признанием, но не круглая дура ведь, какую эти двое из меня пытаются сделать.

— Ой, не, — сдается паршивка, поднимая руки. — Ничего смертельного. Но пусть сам расскажет, я так… мимо проходила.

Но Вадим опять на телефоне и снова куда-то торопится. В общем, к вечеру у меня голова распухает от самых фантастических предположений.

— У нас все хорошо? — сама не понимаю, как и почему спросила именно это вместо дежурного «привет» в ответ на звонок Злобина.

Ответом мне становится пробирающая пауза. Слышно как он затягивается, а затем протяжно выдыхает сигаретный дым.