Глава 11

До дома мы ехали в полнейшей тишине, прерываемой лишь музыкой из радио, которая едва доносилась до заднего сидения. Вроде бы сидели вдвоём, как пара, но с другой стороны мы были чужими. Я смотрела в окно на сверкающие огни ночного города, а он перед собой в планшет.

У меня складывалось ощущение, что он сдерживался, терпел, хотя выражение лица оставалось спокойным, руки аккуратно лежали на сидении, а кулаки вроде как не напрягались. Периодически поглядываю на «мужа», в надежде хоть на секундочку понять его состояние.

В ресторане мужчина ясно дал понять, что моя самодеятельность не особо приветствовалась. Сейчас он вновь закрылся. Спрятался в свою скорлупу, как когда-то сделала я. И по его лицу вряд ли что-то можно понять.

Затишье перед бурей…

Вообще, за все время нашего недолгого брака я ни разу не замечала, чтобы он злился или, наоборот, радовался. Казалось, что этому мужчине не свойственны подобные чувства. Как же сильно я ошибалась. Жаль, что свою ошибку я осознала очень поздно.

Так же молча, как и до этого, мы зашли в кабину лифта из подземной парковки, поднялись на пятидесятый этаж и вошли в пентхаус. Стоило входной двери закрыться за нами, как тут же я оказалась резко прижатой к стене, а надо мной возвысилась массивная фигура мужлана. В прихожей ярко горел свет бра, хорошо освещая его строгое лицо. При такой игре света, шрам на щеке выделялся лучше.

Выражение широкого лица выглядело уже не столь спокойным и безэмоциональным: в тёмном взгляде виднелся маленький огонёк гнева, просачивающийся сквозь сливающуюся со зрачком радужку, и без того тонкие губы сжались в тонкую чуть розоватую ниточку.

О руках, удерживающих меня, словно путы, говорить не следовало в принципе – едва ощутимая боль все-таки подала сигнал в головной мозг. Следов не останется, а вот неприятный осадок после разговора будет ещё долго томиться в глубине души.

– Какого хрена ты влезла в наш разговор? – процедил своим низким голосом, не терпящим какого-либо отрицания. Только прямой ответ на вопрос. Глаза в глаза.

Стало страшно. Не знаю, что он может со мной сделать. Ударит или же найдёт другой способ наказания. Одно ясно – мужлан недоволен моим поступком и привык подобное пресекать сразу, нежели отмалчиваться где-то в уголке.

– Я просто хотела помочь.

И это мой голос? Писклявый, дрожащий. Я и без того чувствовала себя загнанной в угол мышкой, а мой писк вместо нормального ответа лишь подтвердил подобное положение вещей. Он – хищник, а я – беспомощный зверёк. И так останется до конца дней.

– Твоя задача была сидеть тихо и любоваться своими обновками, не более! Нехрен показывать мозги!

– Боитесь, уведут?

Я не понимала причин столь быстрого перевоплощения из жертвы в дерзкую малолетку, не согласную с мнением родителей и желающую отстоять свою точку зрения. Возможно, слова, подтверждающие мое текущее положение и роль аксессуара богатого мужчины, не особо устроили?

Или же дело в его поведении?

В том, как он схватил меня, как прижал к стене. Как смотрел на меня, стараясь заглянуть в самую душу. Туда, где больше нет места никому из ныне живущих.

– Боюсь, кто-то по своей красивой мордочке схлопочет в следующий раз. Чтобы больше от тебя подобного не слышал, поняла?

Дыхание перехватило от силы его голоса, от тембра и звучания низкого баса наравне с угрозой. Он словно ласкал слух своим голосом, в то время как слова резали без ножа, вновь наводя страх.