Я не смогла не улыбнуться в ответ на слова женщины, а та подарила мне теплый взгляд, в котором, однако, плескалась тревога, и направилась в карету. Кементина замешкалась, но все же двинулась за ней. А я, подождав еще буквально минуту, пошла к следующему подъехавшему экипажу.

Но уже взобравшись на подножку кареты, я обернулась к рыцарю и, внимательно всматриваясь в его лицо, спросила:

— Эта рокировка была одобрена сейром Абенаж, Брайан?

Мужчина помедлил с ответом всего на несколько мгновений, но они заставили все сигнальные сирены в моем теле завопить.

— Да, — кивнул он с привычным ничего не выражающим лицом.

Я нахмурилась, но взобралась внутрь и, уместившись на сидении, бросила беспокойный взгляд на уходящего рыцаря. У меня не было причин не доверять ему. Он был лично выбран Ридрихом. А мой злодей явно знал толк в отборе людей. Вряд ли он бы допустил ко мне предателя. Но все же… Все же что-то очень сильно меня смущало. Очень. Сильно.

И пока карета медленно отъезжала от дворца, внутри все переворачивалось от волнения, и я сидела, как на иголках, то и дело ерзая на месте. Поглядывая в окно, я машинально сунула руку в скрытый карман платья, желая сжать плеть и подпитаться от нее уверенностью. Но мои пальцы поймали лишь пустоту, и по коже побежали мурашки.

Ее не было! Плети не было! Конечно, ведь после наказания того рыцаря я бросила плеть во дворе! Дура!

Так. Стоп.

Хорошо. Хорошо… Не время паниковать. Ну, подумаешь, задумался Брайан на секундочку… Это еще не повод обвинять его во всех смертных грехах. К тому же, нужно быть больным на всю голову, чтобы, будучи на службе у Ридриха, решится на его предательство. А Брайан, конечно, был молчуном, но поехавшим безумцем не был. Вроде бы. Кто этих тихушников разберет…

Так. Нет! Опять мысли не туда свернули!

Однако как бы я не пыталась себя успокоить и проделать дыхательные практики, которым научил меня отец, а разум уже объявлял полную боевую готовность и отчаянно разрабатывал планы на случай, если все это было одним большим заговором. Сердце в тревоге сжималось и помогало выбрасывать в кровь цистерны адреналина, из-за чего необходимость сидеть на месте стала для меня настоящим мучением.

Уж, лучше бы поскорее напали, честное слово!

А процессия карет меж тем чинно въехала в ворота города. На улице светило теплое приветливое солнышко, легкий ветерок игриво качал ветки деревьев с распускающимися почками, с улиц доносились обычные звуки города - стук молота о наковальню, крики зазывал на улице, ругань поспоривших меж собой торговок, завывание попрошаек…

Все было более, чем обыденно и спокойно. Беды ничего не предвещало, и вообще выглядело все так, словно мне не помешал бы курс психотерапии по снижению уровню тревожности. Только вот к сожалению, ни психологов, ни уж тем паче психиатров в этом мире не было.

Я откинулась на спинку сидения, прикрыла глаза и протяжно выдохнула, усилием воли расслабляя каждую напряженную мышцу в теле. Все в порядке. Все мои страхи и беспокойства - лишь побочный эффект бессонной ночи и разговора с отцом. Только и всего.

Мы спокойно доедем до главной площади, аристократы займут приготовленные для них места на трибунах, соберутся горожане Иргейса. Потом эрцгерцог произнесет речь и объявит приговор, затем выступит Кементина. После завершения официальной части Малькут полакомится заключенными, а затем мы вернемся во дворец.

А дальше… Дальше мне придется серьезно поговорить с Ридрихом. Знаю, что он не очень-то жалует беседы, но я больше не собиралась находиться в этом подвешенном состоянии.

Все было в порядке до тех пор, пока я не узнала, что Бог решил положить конец пребыванию демонов в мире людей и их господству над ними. Мы с Ридрихом больше не могли кружить вокруг друг друга и вариться в котлах собственных мыслей. Стратегия отмалчивания и попыток решать проблемы в одиночку больше не работала.

Сегодня я собиралась обрушиться на Ридриха со всем тем, что узнала о нем, и, наконец, рассказать о своих чувствах. Если он метался, если в нем боролись «светлые» и «темные» чувства, и это причиняло ему боль, то я стану для него якорем. Я приду к нему со всем тем, что у меня есть, распахну перед ним душу, выложу перед ним свое порой трусливое маленькое сердечко, а он пусть делает, что пожелает. Но хотя бы в одном мужчина не будет сомневаться - в том, что я была бесконечно и без памяти в него влюблена.