Я вспоминаю о серебряном браслете, просранном в Бристоле.
— Ну разумеется. — Я стараюсь говорить как можно более светским тоном.
— Тогда тридцать пять фунтов, и ни пенни больше.
— Сорок.
Он возвращает мне часы и отворачивается.
— Ладно, — нехотя говорю я. — Я возьму тридцать пять, но это же чертов грабеж средь бела дня!
Видимо, он не сомневался, что я соглашусь, потому что уже держит наготове три десятки и пятерку.
— Трудные времена, — пожимает он плечами.
Я кладу купюры в карман. При некоторой удаче, они вместе с деньгами американцев помогут мне продержаться какое-то время.
— Вы знаете здесь поблизости какие-нибудь хостелы? — спрашиваю я.
— Знаю, но они, вероятней всего, к этому времени уже заполнены. — Затем его лицо светлеет. — Тут есть одно социальное кафе, где подают горячую еду, и даже душ можно принять, прикиньте! Если вы туда пойдете, можете успеть до закрытия. Идите вот так, второй поворот налево, а затем направо. Светофор пройдете, и снова налево.
— Спасибо, — говорю я.
Он кидает на меня пристальный взгляд:
— Кажется, я уже видел вас раньше?
Я натягиваю берет поглубже.
— У меня просто лицо типичное, — говорю я. И спешу прочь.
В кафе полно самых разных людей. Младенцы кричат, дети бегают вокруг, подростки танцуют, пара в инвалидных колясках держится за руки, сидя бок о бок. Все остальные — в бумажных колпаках, с воздушными шарами — расположились группами за столиками и набивают животы.
— Добро пожаловать, — говорит женщина с ниткой жемчуга на шее. — Проходите же! Строго говоря, у нас рождественское чаепитие, и мы полны под завязку, но уверена, что и для вас место найдется. Как вас зовут?
— Джо, — говорю я, не снимая берета и озираясь по сторонам.
— Приятно познакомиться, Джо! — Она искренне пожимает мою руку. — Проходите и садитесь вон там, рядом с Дианой. Она одна из наших волонтеров. Мы сейчас приступили к пудингам, но наверняка для вас осталась порция жареного цыпленка с овощами.