— Ах… — вырвался у неё стон удовольствия, не боли.

Я двинулся снова, заставляя Анну Аврору звучать новыми нотами. Она тут же приложила ладонь ко рту, стесняясь своего порыва.

— Не надо. — ласково сказал, убирая её руку. — Я хочу слышать тебя. Мне ведь не надо напоминать тебе, что моя Эрлин должна исполнять все мои желания? — все же не сдержался от того, чтобы в очередной раз напомнить, у кого власть в этой империи. Везде.

А дальше. То, что началось дальше, нельзя было сравнить ни с чем. Мы оба были будто бы сотканы из желания. Анна Аврора забыла про стеснение, отдавая мне всю себя. А я все никак не мог насытиться ею, вырывая из её пышной груди всё новые и новые стоны — как пение соловья. Её горячая, упругая кожа, укрытая капельками пота, будто россыпью мелких бриллиантов, блестела в свете свечей, не давая мне оторвать глаз от неё. Искусанные губы, налитые груди. Словно сами Боги создали её для меня. Для того, чтобы я вкушал её, позабыв обо всём. Подарили мне одному за все тяготы и невзгоды, что пережил мой народ. Отдали мне, чтобы поработить мои сердце и душу, и тело. Всё её и больше ничье. Всё. Все судьбы, которые я могу вершить, вся власть в этой империи в манящих губах моей Анны Авроры. В её порывистом выдохе и мелкой дрожи, коей сотрясается её тело подо мной. И её тихом:

— Витторио… — как мёд по моей душе.

Я не в силах устоять от всепоглощающей волны накатившего на меня наслаждения. Всем телом наваливаюсь на Анну Аврору, разделяя с ней миг наивысшего удовольствия. Изливаюсь в лоно. Ощущаю бешенную пульсацию и то, как она неистово трясется под мной. Нежная, изящная, сейчас она выглядела лучше, чем когда-либо. Ни дражайшие шелка, ни сияющие драгоценности не делали её такой прекрасной, как порочная эйфория, полученная благодаря мне. Самолюбие ликовало от мысли, что это я довел её до такого.

— Ты прекрасна, Душа Моя. — сказал, тяжело дыша, и коснулся её медовых губ.

— Вам было хорошо? — спрашивает Анна Аврора, словно ученица, ждущая от меня оценку.

Не смог сдержать смех. До чего же она милая в своем желании угодить мне. Даже не верится, что ещё месяц назад эта девушка готова была собственноручно четвертовать меня. К сожалению, не учёл, что это может задеть тонкую душевную организацию моей жены.

— Что Вас так рассмешило? — обижено смутилась она, силясь отвернуть от меня свое милое раскрасневшееся личико. Но не успела, я быстро повернул его обратно и прижал супругу к себе.

— Прости, прости меня, негодника. — принялся зацеловывать алевшие щёки. — Меня просто умиляет твоя невинная наивность, что резко приходит на смену похоти. И как только в тебе умещаются эти разные, но такие манящие ипостаси?

Пришлось убрать её кисти от прозрачной ткани, гордо именуемой ночной сорочкой, которую она так рьяно пыталась натянуть с талии обратно на грудь. Толку в ней нет. Она не только ничего толком не прикрывает, а даже мешает мне чувствовать её тепло и лицезреть красоту.

— Снова шутите надо мной? — вернулась моя стеснительная Анна Аврора, продолжавшая свою бесплодную борьбу со мной в надежде прикрыться.

— А ты снова называешь меня на «Вы»? — дерзкая усмешка не сходила с моего лица. Ну не мог я ничего с собой поделать. Кончики губ то и дело устремлялись к ушам, растягивая мои губы в счастливой улыбке.

— Думаешь уместно так обращаться ко мне, после того, как…

— Витторио! — возмущенно перебила она меня, прикладывая свою ладонь к мои губам.

Но разве эта слабая ручка сможет мне помешать?

— …как ты извивалась подо мной, громко… — Анна Аврора таки нашла способ заставить меня замолчать, спешно поцеловав меня. Впервые на моей памяти. Неужели мне придется доводить её каждый раз, чтобы она сделала это сама?

Руки сами сползли по её спине, сминая девичьи выпуклости.

— Подождите, — прервала она поцелуй, — мы ведь только что…