— Не придется, — Ответил робкий, смутно знакомый голос. Впрочем, вспомнил я его моментально. Это оказался голос спасенного мной Цуру. Или все-таки журавля-цуру? Но птицы не разговаривают.
Что за нахрен?!!
Сам момент перехода от птичьей формы к человеческому телу я позорно пропустил. Вот я верчу журавля в руках, рассматриваю белую птичью тушку на предмет повреждений. А вот я на мгновение отвел взгляд и… Тело в руках вытянулось, налилось тяжестью, шею обхватили чьи-то тонкие руки, а ноздри защекотал пряный запах полыни, мокрых перьев и чего-то приятного, но трудноопределимого.
Это определенно был… была Цуру. Только вместо мешковатой формы прошлого столетия на точеной женской фигурке сидело серое шелковое кимоно, расшитое рисунком падающих перьев и узорами на подоле. Ее волосы теперь доставали до плеч и казались более густыми, а лицо — еще более женственным. Хотя, казалось бы, куда уж больше. Впрочем, возможно я лишь принимаю желаемое за действительное. Слишком внезапное превращение и совершенно другой имидж. Вот мозг и ищет отличия от более старого впечатления.
К тому же, в прошлый раз Цуру предстала в амплуа трусоватого парня в грязной, одетой не по размеру формой. А сейчас традиционная одежда безумно ей шла: подчеркивала точеную шею, открывала взгляд на ключицы и тонкие запястья, выгодно оттеняла большие глаза, соболиные брови, пухлые губы.
Пикантности добавляло то, что юная девушка висела у меня на руках как невеста, и я чувствовал, как трепещет ее сердечко. Жаль, что от страха, а не от желания. И все равно — незабываемое ощущение! Впрочем, я и сам оказался взволнован не меньше.
Причем странность ситуации под ударами гормонов быстро отошла на второй план. Я не отбросил ее в сторону от удивления, не начал искать подвох. Ее облик ударил меня под дых, выбивая все циничные и даже просто рациональные мысли.
Вместо подозрительности я испытывал разве что вожделение и теперь старался не слишком пялиться на красавицу в моих объятиях. Назло мне и моему самоконтролю, подол кимоно задрался. Не сильно, но я мог в подробностях разглядеть соблазнительные лодыжки, а также белые носочки в традиционных сандалиях дзори.
Немая сцена продолжалась недолго, меньше минуты. По ощущениям и того меньше. Пауза прервалась моим собственным неловким движением. После внезапного превращения я не смог нормально держать ее в той же позе и слегка поменял хватку. Она тут же охнула, когда моя рука случайно задела рану и инстинктивно прижалась ко мне еще сильнее. Теперь дыхание Цуру щекотало основание шеи, и этот достаточно невинный жест пробил настоящую брешь в моем самоконтроле.
— А-но… Кодзуки-сама? — Робко прошептала она. А я ощутил горячее дыхание у своего уха, — Позвольте этой недостойной Цуру…
Девушка, смущаясь и закусывая губки, интимно зашептала мне очередную велеречивую благодарность… Я даже не пытался понять смысл. Вместо этого сполна насладился неадекватной гиперсексуальностью нового тела, потихоньку прижимая ее к себе все теснее и теснее. Так, что легко мог почувствовать грудью все ее достоинства.
«Черт! Мозги плавятся, как бланманже. Лучше бы эта скромница и дальше оставалась парнем», — Пробилась сквозь розовый туман похоти здравая мысль. Я попытался сосредоточиться на ней, но перед глазами стояли только сцены из одной индийской сутры со мной и Цуру в главных ролях.
Желание поцеловать ее губы, ключицы, а затем двигаться вниз, за отворот кимоно, достигло апогея. Я потянулся к ее тонкой шейке, с наслаждением вдохнул полынный запах ее волос, прижал к себе еще сильнее. Я чувствовал, что поступаю как безумец и выгляжу не лучше. Глаза горели потусторонним огнем, ноздри хищно раздувались, губы кривились в предвкушающем оскале… Ее смущенный писк где-то на периферии я просто проигнорировал. Вместо этого нашел глазами кусочек кожи, едва закрытый волнистыми прядями с холодной синевой на концах. Приоткрыл рот, чтобы оставить на этой нежной девичьей шейке вульгарный, собственнический засос… И резко отстранился.
«Фу-ух! Слава Ками, это было ОЧЕНЬ близко. Я прошел по невероятно тонкому льду», — Подумалось мне новым, предельно рациональным сознанием. Да-да, я все же сумел отстраниться от навязчивых инстинктов. Тем же надежным способом, что прошел проверку в драке с бандой Ямато.
Поэтому, вместо насильственных действий сексуального характера, я просто опустил красную как помидор, хлопающую глазами милашку на землю прямо посреди ее славословий. Разумеется, она успела заметить что-то неладное перед тем, как я начал покушение на ее невинность.
Сложно не заметить, когда парень тяжело дышит в затылок и тесно прижимает к себе. Но я все же сохранил минимум приличий: выражения лица она видеть не могла, а именно сделать я ничего толком не успел. Как бы ни пришлась ее невинная мордашка мне по душе, а держать непонятное существо так близко к себе оставалось форменным безумием.
Потому что она уже успела притвориться и журавлем, и парнем, пусть последнее только засчет более коротких волос и мужской формы. Потому что Цуру могла менять обличья, а значит не являлась человеком. Потому что так шептал мне собственный глас рассудка.
К тому же, я вспомнил о так называемых хэнгэёкай — группе ёкаев, способных к перевоплощениям в человека. Более того, их интеллект, как минимум не уступает людскому. А вот намерения, зачастую, куда ближе к тупым кровожадным аякаси. Кошки-людоеды Нэкомата, лисицы-обманщицы Кицунэ, чудовищные пауки Цутигумо. И Садзаэ-они: гигантские улитки-оборотни, что в облике прекрасных девушек заманивали путешественников и поедали их. Понятно, почему я напрягся в обществе красивой женщины в безлюдном месте.
Впрочем, никакой агрессии спасенная мной девушка не выказывала. Скорее наоборот. Будучи поставленной на землю, Цуру как-то сразу съежилась, втянула голову, обняла себя за плечи в защитном жесте. Неудивительно, на самом деле. Мое лицо сейчас являлось довольно выразительным.
Доброжелательность на нем не прослеживалась даже случайно. Вместо нее на дежурство заступили подозрительность, холодность, скрытая угроза. Особенно характерными в такие моменты становились мои серые бельма. Прямо как грозовые тучи. По крайней мере, в зеркале они виделись именно так.