Привели ко мне Эбдала Гильзайи. Он был ранен в лицо и левую руку и был связан. Мне сказали, что его ранили копьем. Несмотря на свою рану, этот человек, когда его ввели в зал, спросил сердитым голосом, для чего мол ты велел привести меня сюда? Я ответил: «Хотел увидеть, каков из себя человек, погубивший двести пятьдесят моих конников».
Эбдал Гильзайи сердито ответил: «Я и есть тот человек, и если бы ты сегодня не пустил в ход огонь, я бы перебил всех твоих воинов и сейчас твоя отрубленная голова находилась бы предо мною».
Я сказал: «Ты смел и обладаешь сердцем льва, однако ты глупец и невежа, и подобные высказывания с твоей стороны — ещё одно подтверждение тому. Если бы ты обладал достаточным умом, то не стал бы произносить таких слов предо мною, человеком, которому достаточно одного жеста, чтобы уничтожить тебя». Эбдал Гтльзайи ответил: «Я говорю эти слова для того, чтобы ты понял, что несмотря на поражение, плен и раны, я все равно не боюсь тебя и если не веришь, вызови пару своих людей и пусть они изрубят меня тулварами на мелкие куски, чтобы ты знал — я не стану просить тебя отказаться от намерения казнить меня». Я сказал: «Я вижу, что ты смелый человек, однако если бы ты не напал и не уничтожил моих двести пятьдесят всадников, мне не было бы до тебя никакого дела и не стал бы я тащиться целых сто тридцать фарсангов от Бирдженда досюда, чтобы наказать тебя. И на самом деле, зачем ты поубивал моих воинов? Против тебя они ничего не имели, шли своей дорогой. Ты что, ядовитый скорпион, который жалит без разбора всех подряд, не имея на то никаких оснований?»
В ответ на мои слова Эбдал Гильзайи, несмотря на свою рану и положение пленника расхохотался, показав свои ослепительно белые зубы и сказал: «Хотел узнать, что это за наслаждение, когда убиваешь воинов человека, называемого Амир Тимур». Я ответил: «Эй Эбдал, я сегодня одержал победу над твоим городом, однако я не стал устраивать в нем резню и грабеж, более того, предостерег всех, что жизни, имущество и честь жителей Фируз-абада неприкосновенны». Эбдал Гильзайи с презрением и ненавистью ответил: «Нечего осыпать меня упреками. Если бы ты захотел устроить резню и грабеж в этом городе, та часть мужчин-гильзайи, что осталась в нем, перебили бы всех твоих воинов». Я сказал: «Согласно законам шариата и обычаям войны, ты должен получить возмездие. Убив двести пятьдесят моих воинов, не причинивших тебе и малейшего вреда, ты заслужил казнь. Но я готов сохранить твою жизнь при одном условии. Ты мог бы стать моим данником, отныне и впредь быть мне покорным, велеть своим гильзайи служить в моем войске, потому, как я желал бы иметь в нем побольше храбрых воинов из числа отважных жителей Тура. Если примешь эти условия — останешься живым, и не только живым, но и попрежнему ты будешь править обширной страной Гур, после тебя трон наследует твой сын. Откажешься от моего предложения — значит будешь казнен».
Эбдал Гильзайи ответил: «Убей меня поскорее, потому, как я не приемлю твоих условий, и никогда гильзайиские правители нс станут чьими-либо данниками».
Я сказал: «Не стану я казнить тебя сию же минуту, дам отсрочку и продлю твою жизнь до утра. Но если после восхода солнца я не получу твой положительный ответ, ты будешь обезглавлен». Эбдаль Гильзайи ответил: «Можешь дать отсрочку хоть в тысячу лет, положительного ответа от меня не дождёшься, я не стану твоим данником, не буду покорным тебе, страна Гур не состоит из одного лишь Фируз-абада, на этой земле имеются племена, которые съедят заживо твое войско и отомстят тебе за мою смерть, если конечно ты не убежишь, а останешься здесь».
Наутро стоял такой мороз, что когда один из слуг коснулся железного предмета, его рука тут же примерзла к нему. Если бы мое войско не вошло в Фируз-абад прошлой ночью, оно несомненно замерзло бы насмерть. Когда совсем посветлело, я велел привести Эбдаля Гильзайи, который провел минувшую ночь в теплом помещении. Я спросил: «Ну, подумал как следует о своей участи?» Повелитель Гура ответил: «Я все обдумал и высказал тебе еще вчера ночью, а именно: Казани меня, но я не буду твоим данником, и не буду покорным тебе». Я сказал: «Жаль убивать такого человека как ты, имеющего под своим началом множество храбрых воинов. В следующем году, или же через пару лет, я намерен идти походом на Хиндустан и полагаю, путь мой тогда будет пролегать через твою страну, в Индию лучше идти через страну Гур, нежели Хорасан или Забулестан. Если обяжешься быть мне другом и окажешь мне помощь, когда буду идти на Хиндустан, я не стану казнить тебя и после победы над Хиндустаном ты так же получишь часть военной добычи».
Эбдал Гильзайи ответил: «Я не стану твоим данником и не проявлю покорности, однако могу быть в дружбе с тобою». Я сказал: «Ты должно быть знаешь, что требованием дружбы является, чтобы ты никогда не нападал на меня и мое войско, и в нужный момент без промедления оказал мне помощь». Правитель Гура ответил: «Я сделаю так». Я сказал: «Я настолько верю твоему обещению, что не потребую от тебя васики (т. е. гарантий). Будь на твоем месте другой, я бы взял в заложники его сыновей, и в случае нарушения им своих обязательств, умертвил бы их. Но ты из тех, кто твердо соблюдает обещанное, поэтому с таких как ты васики не требуют». Эбдал Гильзайи сказал: «Раз ты стал моим другом, вели в таком случае выпустить моих воинов, захваченных тобою в плен». Я незамедлительно велел, чтобы пленных выпустили на волю, потом спросил, каким путем лучше всего попасть отсюда в Самарканд. Правитель Гура ответил: «С началом морозов все перевалы, ведущие из Гура и Кабулестана в Бадахшан, обледенели и закрыты. Если ты спешишь, то отправляйся в Герат, а оттуда через Хорасан следуй в Самарканд, ибо зимой невозможно попасть в Бадахшан, а оттуда в Самарканд через перевалы Кабулестана и Гура».
Я ответил: «Со мною большое войско, и если останусь здесь, то возникнут затруднения с кормом и продовольствием». Правитель Гура ответил: «В таком случае, следуй через Герат в Хорасан, там найдёшь много корма и продовольствия». Я сказал: «О отважный муж, раз уж мы отныне друзья, скажи своим воинам, пусть те научат моих умению забрасывать и цеплять крюками врага». Эбдал Гильзайи ответил: «Если ты научишь моих воинов способам применения огня, я велю им обучить твое войско как управляться с боевыми крюками». Я сказал: «Я не могу обучать твое войско применению огня
В тот день в Фируз-абад прибыл гонец и мне сообщили, что входя в город, он передвигался в обуви в виде больших досок, что позволяло ему с меньшими затруднениями передвигаться по снегу. Я не поверил тому сообщению, пока своими глазами не увидел того человека. Он был из племени горцев страны Гур, высокого роста, темнолицый и когда я встретился с ним, он держал в руках свою деревянную обувь. Эта обувь представляла собою две прямоугольные доски, каждую из которых он крепил к ноге, чтобы не проваливаться в глубокий снег, а в некоторых местах он с их помощью скользил по снегу, и до того я не видал подобной обуви. Эбдал Гильзайи разъяснил мне, что с помощью именно такой обуви передвигаются по снегу люди, живущие в горах Гура в зимнюю погоду, когда снег делает передвижения затруднительными.
Гонец принес послание для Эбдала Гильзайи, из которого явситвовало, что сын мой, шейх Умар, вместе с двадцатью тысячью всадниками, застрял в заснеженных горах Гура. Послание было адресовано падишаху Гура одним из местных правителей и вероятнее всего, Шейх Умар не ведал о том, что я нахожусь в районе Фируз-абада. Я сказал Эбдалу Гильзайи: «Эти двадцать тысяч всадников под командой моего сына, Шейха Умара, являются частью моего войска. Я сам велел Шейху Умару вступить в страну с войском и идти ко мне на помощь. Теперь же он застрял в снегах, находясь в стране, население которой смотрит на него косо и считает его чужеземцем. Если хочешь быть моим другом, ты должен сейчас проявить свое дружеское отношение тем, что спасешь моего сына».
Падишах Гура ответил: «Как ты видишь, я ранен и не могу передвигаться, и не в состоянии лично отправиться выручать из беды твоего сына и его войско, но передам указание тамошнему правителю, чтобы сделал все, что может для спасения твоего сына и его войска». Я сказал: «Особо подчеркни в своем послании, чтобы правитель той местности обеспечил войско моего сына продовольствием, кормом и топливом. Я так же полагаю, что воины Шейха Умара должны испытывать острую нужду в палатках, войлоке и мехах».
Вызвали писца и Эбдал Гильзайи продиктовал послание правителю местности, в котором говорилось, что Шейх Умар и его воины — его друзья и для их спасения следует приложить все необходимые усилия, и что все расходы, могущие возникнуть при этом, будучи возмещены Амиром Тимуром, что гарантируется падишахом Тура. Я так же написал послание Шейху Умару, где описал происшедшие события и создавшуюся обстановку, сказал, что после кровавой битвы, мы и Эбдал Гильзайи стали друзьями, чтобы он знал, что находится в дружественной стране и дружески отнесся к местным жителям, и чтобы как можно скорее попал в Герат, куда я направлялся.
Тому же самому высоченному гонцу, с деревянной обувью, было велено доставить по назначению оба наших послания. Гонец отправился в путь и падишах Гура сказал, что он будет на месте через четыре — пять дней.
Эбдал Гильзайи, став моим другом, пригласил меня в качестве своего гостя и в знак дружбы подарил мне клинок. Его состояние позволяло надеяться, что несмотря на тяжелые раны, он непременно выздоровеет. Я не мог дальше оставаться в Фируз-абаде, потому что там нельзя было достать продовольствие и корм в требуемом количестве и через пять дней, когда мороз несколько уменьшился, мы выступили из того города, взяв с собой двух проводников, которые должны были провести нас через теплую местность. Проводники выбрали более длинный путь, шедший через обширную степь для того, чтобы мои воины меньше страдали от холода, и мы, без особых трудностей дошли до окрестностей Герата.
Ранее я послал письмо правителю Герата, известив, что собираюсь провести в том городе несколько дней, пока не подтянется шедшее за мной войско и ожидаю, что он, пока я буду находиться в его городе, заготовит продовольствие и корм для моего войска и продаст их мне по разумной цене. Правитель Герата убил моего гонца и не удосужился прислать ответ.
Я расположился в полном переходе от Герата, не подозревая о гибели своего гонца. Я знал, что Г ерат является одним из наиболее благоустроенных городов той местности, обладает благоприятным климатом, в течении всего лета здесь дует северный ветер, способствующий тому, что в тех местах стоит приятная прохлада, виноград и дыни здесь созревают в конце лета и пользуются широкой известностью. Когда я подошел к Герату, солнце вступило в созвездие Хут (Рыбы), установилась мягкая погода и мои воины в некоторые из ночей даже костров не разжигали.
Оттуда, где я остановился на привал, была видна гора, расположенная к северу от Герата, я знал, что на ее вершине имеется храм огня, построенный зороастрийцами и никто из мобедов (жрецов) не знал, когда был построен тот храм, и говорят, что огонь в его алтаре погас в тот день, когда родился наш пророк (да благословит Аллах его и его род!).