— Как там наши пациенты? — поинтересовался он.

— Ни один из них не верит ничему из того, что про тебя пишут, Аксель. Ни один, можешь быть уверен. Многие звонили мне специально, чтобы это сказать. Несколько человек позвонили, чтобы отменить прием, но по совершенно другим причинам. Трое, ну, может, четверо.

— Сольвейг Лундвалл не подавала вестей?

— Давай-ка садись и ешь, ты бледный как покойник.

Он послушался ее и принялся за еду.

— Звонил ее муж Сольвейг опять в больнице.

— Слава богу.

— Там все очень бурно развивалось, как я поняла. Она хотела повеситься на дереве, вбила себе в голову, что она тебя предала, что это из-за нее тебя замели в тюрьму.

— У нее очень сильное обострение, — пробубнил он с полным ртом, — ее сейчас нельзя выпускать, пока не наступит улучшение.

Рита сказала:

— Кстати, мне сегодня вечером звонили из желтого журнала «Се о хёр»[30]. Они хотели опубликовать репортаж о тебе.

Он покосился на нее. Сейчас его ничто не могло удивить.

— Они намереваются подать все в благоприятном для тебя свете — так они утверждали. Чем-нибудь порадовать читателей, несмотря на весь этот ужас.

— Что ты им сказала?

— Я предложила им отправляться к чертям собачьим и сеять эту свою радость там, где она действительно нужна.

Он прикрыл ее ладонь своей:

— Если бы не ты, я бы тоже оказался в гостях у этих чертей.

Он хотел что-то добавить, но резко поднялся и отошел к окну.