– Это когда бомбы кидают не с горизонтального полета. Мы стреляем по конусу, буксируемому за У-2, изображающем горизонтально летящий бомбардировщик. Словно он там кого-то атакует, а мы его обстреливаем сбоку.
– Летчик наводит свой самолет на цель, разгоняет его до максимальной скорости в пикировании и отпускает бомбу, которая потом летит почти по траектории прежнего движения самолета. В момент отпускания бомбы летчик уводит самолет в сторону. Только для этого ему надо подняться повыше и зайти в пике на цель.
– Молодец, Павел, ты правильно сказал. Правда, есть еще один вопрос. Если все так просто, то почему англичане ничего с этими самолетами сделать не могут. Ведь у капиталистов оружия и пулеметов, и пушек зенитных тоже много.
– Не знаю, Иван Александрович, надо с нашими летчиками поговорить и посоветоваться.
– Вот придем в базу, с делами разберемся и съездим к ястребкам. А пока я был в госпитале, в газете нашел статью, где говорится, как немцы пикировали на Лондон.
Читаю выдержку из газетной статьи:
– «…летящая в небе девятка самолетов, километрах в пяти от земли, еле заметная в вышине, образовала в воздухе круг. Ведущий самолет с переворотом через правое крыло вышел из карусели, постепенно ускоряясь с жутким ревом, начал падать к земле. Бомбардировщик, стремительно увеличиваясь в размерах, по наклонной устремился к цели – баржа на Темзе. Когда стали хорошо различимы обтекатели неубирающихся колес, самолет, выбросив бомбу, стрелой устремившейся к цели, словно по дуге огромной окружности начал выходить из падения. „Юнкерс“ почти у самой поверхности реки вышел из падения, а брошенная им бомба, попав в баржу, за одно мгновение скрыла судно с речной поверхности…
Вокруг кружащихся в небе самолетов встают и опадают разрывы зенитных снарядов, а те продолжают свой хоровод, сбрасывая из своего круга летящих друг за другом хищников. Словно заговоренные летят они к земле, сопровождаемые трассерами очередей зениток, обгоняя несущуюся к ним опасность. Наконец неожиданно, словно случайно, на предпоследнем летящем к земле самолете сошлись трассы зенитчиков. Вспышка пламени бросила к земле горящие обломки…»
– То вони їх все ж збивають, – вымолвил Нечипайло.
– Да вот так и сбивают – неожиданно!!! – добавил свой голос Слава.
– Вот вы смеетесь, а тут смотрите: один вылет, одна атака, одна цель – мгновенная победа. Если в наш корабль такая бомба попадет – нам тоже не сладко будет, – задумчиво произнес Петр.
– Да ты посмотри, сколько по немчуре стреляло. Пушки и автоматы зенитные, пулеметы, как наши, наверное, а только один из девяти самолетов сбили, – продолжил свои мысли Павел.
– Правильно, Павел. Трудно будет их сбивать. Да и мы-то когда их сбить сможем? Только когда они у земли. А они уже бомбы-то и сбросили. Вот в чем проблема.
– А как это пушки их сбить не могут, там же у них приборы специальные есть? – задал вопрос старшина с буксира.
– Непонятно. Надо будет у наших зенитчиков спросить. Из 46-го дивизиона, у Шило или Кашинина, – заметил нерешительно Петр.
– Тут я могу помочь. Современные приборы управления стрельбой используют векторные прицелы, которые считают, что самолет летит… с какой, Павел, скоростью?
– Постоянной.
– Правильно. А пикировщики на цель, что делают?
– Падають, – вставил свое слово Нечипайло.
– Правильно – падают на цель, с постоянным ускорением. Когда самолет на высоте пяти километров, он летит со скоростью 280 километров в час, а когда бомбу сбрасывает, у него уже скорость увеличится, раза в два больше станет, наверное. Надо у наших ястребков будет уточнить, – вот так объяснил я простую истину окружающим. – Получается, «юнкерсы» все время как бы обгоняют зенитчиков противника. Зенитчики ставят скорость триста, а пикировщики уже разогнались до трехсот пятидесяти. Вот трасса сзади или ниже их и летит. Зенитчик увидел, что трасса прошла мимо, поставил скорость четыреста, а самолет уже пятьсот километров в час набрал. И вновь очередь пойдет мимо – опять не успеет. Вот и получается, чтобы попасть, надо надеяться на случай или новые правила стрельбы придумать. – Объясняю в первую очередь своему артиллеристу, вдалбливая необходимость думать по-новому.