– Попроси их больше так не делать.
– Ты сама можешь отдать любой приказ. Разве не знаешь об этом?
– Знаю. Но мои приказы здесь никого не волнуют. Всё равно они сделают по-своему, – вздохнула и, склонив голову улыбнулась, предвкушая его последующие слова.
– Они будут тебя слушаться. Иначе я отрежу им их головы.
– Ты ужасен, – прошептала, потираясь попой о его пах. Низ живота ожидаемо заныл от возбуждения.
– А ты, моя маленькая пантера, оказалась мстительной, да? – слышу, как он улыбается. Рукой ныряет в разрез платья. Сжимает грудь, поигрывает большим пальцем с соском. – Станцуй для меня, Райхана. Прямо сейчас. Без одежды. Хочу видеть тебя и чувствовать. На мне станцуй, – дёргает меня, увлекая за собой, садится в кресло и усаживает меня к себе на колени. Рывком сдергивает с плеч разъехавшуюся ткань и она шелковым облаком опускается на мою талию.
Сдирает с меня бельё, и оно больно впивается в кожу. Я смотрю в его глаза, вижу там безумное желание. Такое явное, что можно ощутить физически. Его взгляд на мои груди, которые он сжимает ладонями и заставляет меня застонать. Его касания, поглаживания, невесомый поцелуй, которым он награждает мою ключицу и поигрывание языка с моим напрягшимся от желания соском.
Переключается на вторую грудь, а я предвкушая удовольствие, начинаю двигаться на его члене, потираюсь о него обнажённой промежностью, оставляя на брюках Халима свою липкую влагу.
Меня кроет. Сводит с ума его запах. Сводит с ума его ласка, граничащая с болью, когда прикусывает сосок зубами, чуть оттягивает и посасывает. И я танцую. Без музыки. На нём. Изгибаюсь, отстраняясь, запрокидывая голову в то время, когда он жадно проводит языком между грудей, аж до подбородка. Лижет моё тело голодно, исступлённо.
И я уже готова кончить. Только от его поцелуев. Что же случится со мной, когда он войдёт? Мне страшно от этого. Страшно представить, как глубоко он во мне. Как сильно я к нему привязалась. К своему похитителю. К своему насильнику.
ГЛАВА 39
– Доброе утро, красавица, – просыпаюсь на его груди, удивлённо моргаю.
– Доброе утро. Почему ты ещё здесь? – приподнимаюсь.
Халим щурится, рассматривая моё лицо, поглаживает щеку тыльной стороной ладони. Так нежно, невесомо.
– Ждал, пока ты проснёшься. Не хотелось оставлять тебя.
Какой же он… невыносимый. Нельзя так смотреть, нельзя говорить такие вещи. Я же влюбляюсь… Я теряю разум и гордость.
– Я рада, что ты остался. Пусть и ненадолго, – вывожу на его груди замысловатые узоры, рассматриваю вблизи смуглое лицо. У него будут красивые дети.
– Рада? Больше не ненавидишь меня?
– Нет, – вру. Вру, потому что действительно ненавижу. Ненавижу за то, что похитил, ненавижу за то, что не отпустил. Ненавижу за то, что влюбилась в него и за то, что это чувство растёт в душе, распускаясь, словно ядовитый цветок. Он так заманчив, так красив, но стоит бабочке присесть на него, как лепестки превращаются в зубы, пожирающие бедную бабочку. Сейчас я чувствую себя этой бабочкой.
– Люблю твою ложь, Райхана, – ловит меня за лицо, сжимает подбородок. – Она такая сладкая.