— Меня это больше не особо волнует, Роза.

Желание сохранить нашу тайну — единственная причина, по которой такой ублюдок, как Александр, мог даже подумать о том, чтобы приблизиться к тому, что принадлежит мне.

— Плюс, если это будет правдоподобно, нас с таким же успехом можно было бы несколько раз увидеть вместе на публике.

Она понимающе кивает. Я выхожу из машины и собираюсь открыть ее дверь. Когда она выходит, она даже позволяет мне держать ее за руку. Это прогресс. Я пытаюсь, но не могу игнорировать то, насколько хорошо ее рука лежит в моей. Она изящная, маленькая, но в то же время идеальная. Как будто я всегда должен был держать ее.

Внутри ресторана нам предлагают места в приватной зоне. Мы начинаем разговаривать после заказа вина и еды, и я понимаю, что у Розы есть несколько животрепещущих вопросов. Некоторым ей не терпится выйти.

— Если я тебя о чем-то спрошу, обещай, что не откусишь мне голову?

— Это еще предстоит выяснить, дорогая. У меня действительно есть тенденция отращивать клыки каждое полнолуние, — шутливо говорю я.

Она смеется.

— Ты знаешь, что я имела в виду.

— Отстреливай.

— Где ты остановился? До того, как ты занял пост дона. Ты не был в США.

Мой внутренний инстинкт состоит в том, чтобы отвлечь вопрос, скрыть свою правду, держать ее под замком. Но она спрашивает не потому, что хочет использовать то, что я говорю, против меня. Ей действительно любопытно, и она права. Если мы хотим, чтобы это сработало, нам нужно попытаться узнать друг друга лучше. Оно не может быть односторонним.

— Я некоторое время жил в Лондоне, когда мне было девятнадцать. Потом я поехал в Италию, Южную Африку. На самом деле я побывал во многих странах. Никогда особо не селился на одном месте.

— Почему нет? Ты от чего-то бежал? — тихо спрашивает она.

Я качаю головой. Ничего. Все.

Демоны моего прошлого. Ожидания моего будущего. Я убегал от своей ответственности, пытаясь игнорировать свой долг. На какое-то время мне это удавалось, пока я не смог больше этого терпеть и не понял, что мне нужно вернуться.

Роза не настаивает на вопросе. Думаю, она видит по моим глазам, что я не могу ответить, потому что она быстро переходит к следующему.

— Итак, если ты так много путешествовал, на скольких языках ты можешь говорить?

Я делаю паузу, чтобы подумать об этом на секунду.

— Шесть, — отвечаю я.