— Не ври, — резко перебивает его Джабира. — Кожа будет сползать пластом, останутся здоровые рубцы. Если выживешь, — добавляет и расправляет ткань по спине.
Махмуд издаёт жалобный звук, словно щенок, оплакивающий смерть доброго хозяина, а Джабира поднимается с коленей и идёт на выход.
— Меняй тряпку каждый час и давай по чуть-чуть пить. Тебя, Амани, велено завтра не трогать. Отдыхай.
Несмотря на мои старания, я всё равно проваливаюсь в короткие, тревожные небытия. Вроде слышу голос Махмуда и, в тоже время, уплываю в темноту. Звуки доносятся как из-под толщи воды, а боль на несколько мгновений отступает.
По замедляющимся словам парня понимаю, что он начинает клевать носом и потихоньку засыпает. Дом давно погрузился в тишину, перестал гудеть и источать жизнь, из угла доносится ритмичный храп, а природа замерла, предчувствуя беду.
Сколько времени прибываю в таком состоянии? Сколько раз провалилась и всплыла? Сколько ударов сердца мне осталось? Бредовые мысли с разбега лезут в голову, вытесняя слабое счастья последних дней. Оно было не настоящим, из прошлого, но оно было моим.
Твари! Вырвали! Разодрали! Лишили последней радости вспоминать! Вбили ударами в душу боль, втеснили надежду! А, нет. Надежда осталась. Слабая, еле теплящаяся, слегка согревающая изнутри.
Из очередного вязкого мрака выдёргивает шорох, доносящийся от входа. Махмуд дёргается, услышав его, и выпрямляется, закрывая меня собой. От стены отделяется высокая тень и крадётся в круг тусклого света грязной лампы. Блеск острой стали проносится в воздухе, разрезая темноту и направляясь в сторону парня, остолбеневшего от шока. Отсвет ножа секунду бликует на лице незнакомца, и в моей груди происходит взрыв.
— Нет, Мир! Нет! Не трогай парня! Он со мной!
На крик уходят последние силы, от напряжения по телу проходит огненная боль, и я куда-то улетаю, не чувствуя больше ничего. Сон, галлюцинации, мираж — следует за мной предательская мысль.
Шаг за шагом мы продвигаемся по дому, проверяя комнаты слуг и помещения для рабов. Обшариваем первый этаж, бесшумно вырезая встречающиеся помехи на пути. На второй не лезем, среди господ рабыням делать нечего. Выйдя во внутренний двор, цепляюсь взглядом за зияющий чернотой, неприметный вход. В сердце ёкает и тянет туда, где спёртый воздух пронизан сыростью.
Несколько ступеней вниз, узкий коридор с отколотым камнем, земляной пол, скрадывающий шаги. Бросаю взгляд на часы и сжимаю челюсть. Время стремительно отсчитывает секунды, уверенно стремясь к нулю. Осталось семь минут, и я не уверен, что за эти крупицы успею найти жену. Будь моя воля, сравнял бы напалмом всё нахрен, но стоит нарушить тишину, выход отсюда будет закрыт.
Слабое мерцание света за углом манит, словно мотылька на огонь, и я осторожно крадусь, не отрывая глаз от разгорающегося пятна. До слуха доносится тихий стон, и я уверен, его издала Ника. Делаю последний шаг, всматриваюсь в неприглядную картину. Моя жена лежит на ворохе тряпья, а над ней склоняется щуплый мужик и гладит её по спине. Злость, ревность, грязные мысли и неверие, что малышка способна на такое. Позволяет ласкать себя другому и стонет в ответ.
Поднимаю руку с зажатым кинжалом, собираюсь перерезать глотку твари, посмевшей тронуть мою жену. Он поднимается, разворачивается, прикрывает собой её, но гнев моего зверя уже не остановить.
— Нет, Мир! Нет! Не трогай парня! Он со мной! — срывающийся голос Ники, боль в глазах и отрезвление от последовавшей тишины.
Отталкиваю истукана, падаю на колени, и глаза затягивает кровавая пелена. Мокрая ткань с грязными разводами, а под ней исполосованная спина.
— Кто? — рычу, протягивая руку и хватая парня за грудки.
— Хозяин, — на приличном русском произносит пацан. — Ты Мир? Пришёл за ней? Ника верила до последнего.
Ноги сами несут на выход, а ладонь с силой сжимает рукоятку ножа. Зверь требует мести, рвётся наружу и гонит на второй этаж. От необдуманного поступка спасает вибрация на руке, напоминающая о срочном отходе. Здесь не моя территория, и в этой стране я никто. Нужно вытащить Веронику, а потом продумывать план мести. Не смогу спокойно жить, пока мрази, поднявшие руку на мою жену, топчут землю.