— Извини, не хотел будить. Думал, получится самому подвесить Киру к сиське, не беспокоя тебя.

Виноватое лицо, беспокойство в голосе, сама по себе комичная ситуация, придают бодрости и вызывают глупый смешок. Подумать только, взрослый мужик, а решения, иногда, принимает на уровне мартышек, живущих животными инстинктами.

— Ну чего ты смеёшься? Я как лучше хотел, — деланно обижается, но руки от халата не убирает, продолжая раздвигать борта и, как будто случайно, задевать грудь, настырно продвигаясь дальше. Он уже отстегнул чашечку и завис на оголённой части тела, жадно сглатывая слюну.

— Спасибо, дальше я справлюсь сама, — помогаю отвиснуть, отодвигая руку и придвигая дочку, которая сразу нервно тыкается носом, ища, что втянуть в рот.

— Да, — торопливо соглашается. — Пойду приму душ.

Миру тяжело с его темпераментом держаться на расстоянии, но он крепится, плескается в ледяной воде по несколько раз в день и чётко выполняет рекомендации врача. Не удивлюсь, если у него в телефоне календарь, в котором он отмечает дни воздержания и приближения кнопки старт. Переключаю внимание на крошку, кряхтящую от натуги. Она старается, пыжится, жадно всасывает сосок и громко глотает, периодически захлёбываясь, но не отступая от цели. По характеру она, явно, пошла в отца. Такая же требовательная, настырная и жадная. Насытившись, Кира засыпает, продолжая некоторое время двигать губками, а затем звонко отсасывается, пугаясь и вздрагивая.

В ванной перестаёт шуметь вода, слышатся тихие ругательства Мира, щёлкает ручка и в проёме появляется соблазнительное искушение. По смуглой коже стекают бриллиантовые капли, искрясь в блеске точечных светильников, огибают рельефные пластины мышц, собираются в тонкие ручейки и впитываются в махровое полотенце, низко сидящее на бёдрах. Ледяной душ не сильно помог, так как глядя на меня у мужа увлажняется взгляд, а в области паха раскрывается палатка.

— Сдохну без тебя, малыш — сдавлено произносит он, скидывая полотенце и демонстрируя налившуюся кровью плоть. — Руки все стёр, но никакого удовольствия.

— Переложи Киру, и я смогу тебе помочь, — облизываю губы, намекая на тесное сотрудничество.

Мир в два шага пересекает комнату, аккуратно перекладывает дочь в люльку и в предвкушение возвращается ко мне. На лице детская радость от приближающегося праздника, руки сжимаются в кулаки, сдерживая порыв сорваться, член совсем не по-детски поддёргивается, словно сканирует пространство в поиске удовольствия.

Сползаю на край кровати, обхватываю мощный агрегат, провожу пальчиками по бархатистой коже, дотрагиваюсь кончиком языка до блестящей головки. Мир сдавленно стонет, цепляется в волосы, подаётся бёдрами вперёд и испуганно отстраняется.

— Прости, еле сдерживаюсь, — выдавливает хрипло, отдёргивая руку и пряча её за спиной.

— Не сдерживайся, — поднимаю на него глаза. — Я справлюсь.

Он облегчённо выдыхает, зарывается в волосы, наматывает их на кулак, регулируя наклон головы и жадно толкается внутрь, упираясь в глотку и рыча.

— Расслабь горло и дыши носом, — приказывает, оттягивая пленённые волосы назад и заставляя выпрямить шею.

Мир предпочитает жёсткий секс, и я к этому привыкла, но с длительным перерывом забылось, каково это, заглатывать по самый корень. Несколько толчков даются с трудом, но как только закрываю глаза, расслабляюсь и отдаю себя во власть мужа, процесс идёт легче. Дискомфорт присутствует, но осознание того, что делаю это для любимого, перекрывает все неприятные ощущения, позволяя принимать его глубоко и резко. Надолго Мира не хватает, и он с рычанием и матами кончает, удерживая меня одной рукой жёстко на месте, а другой нежно поглаживая скулу.

— Моя малышка. Моя любимая малышка, — задыхается, падает на колени и целует в губы, благодаря и рвано выдыхая признания в любви.

Бережно укладывает на подушку, ложится рядом, распластывает ладонь на животе, а ногу забрасывает на бедро, вдавливая в себя и в матрас. Это собственническая форма сна из прошлого, когда ещё не мешал живот и Мир не боялся мне навредить. Щурюсь от удовольствия, вжимаюсь в него плотнее и засыпаю, чтобы проснуться часа через полтора для кормления ненасытного ребёнка. Наконец, всё возвращается на круги своя.