Что-то идёт не так, судя по тому, что Митя матерится, бьёт по рулю, а машина совсем не притормаживает, а, кажется, наоборот набирает скорость. В последний момент уходим от столкновения, цепляя по касательной автомобиль сопровождения, и продолжаем нестись навстречу крутому повороту. Митя дёргает ручник, лупит ногой по педали тормоза, которая звонко бьётся о пол, извещая о неисправности.
— Вероника Дмитриевна, вам нужно пристегнуться, проверить крепление у дочери и накрыть её одеялом. У нас отказали тормоза. Мы попытаемся притормозить перед поворотом движком, но на всякий случай постарайтесь сгруппироваться и сесть ровнее, — выдаёт инструкцию Митя, пока охранник предупреждает о проблеме по рации.
У меня только одно желание — схватить Киру на руки, обернуться вокруг неё, защищая от предстоящего удара. Но, главное, что я почерпнула от жизни с Миром — всегда чётко выполняй приказы, поэтому трясущимися руками дёргаю ремешки на люльке, убеждаясь в качественном креплении, укрываю крошку одеялом, подтыкая за подголовник, дополнительно обкладываю подушками и втираюсь в сидение, до боли вытягивая позвонки.
— Очень высокая скорость, мы не успеваем войти в поворот, — повышает тон водитель. — Приготовьтесь, Вероника Дмитриевна.
От страха мутнеет в глазах, сознание пытается отключиться, и я прикусываю язык, приводя себя в чувства. Страшнее провалиться в темноту и перестать контролировать реальность, где рядом сопит дочь. Хотя, какой контроль может быть, когда машина несётся на сумасшедшей скорости, по спуску, приближаясь к извилистому участку.
Боковым взглядом цепляюсь за чёрного монстра Мира, пролетевшего мимо нас и подставившего зад для столкновения. Удар, скрежет металла, толчок, мат, испуганный писк Киры, визг тормозов по скользкому асфальту. Не отрываю глаз от автомобиля мужа, блокирующего набор скорости собой. Митя сквозь зубы одобряюще скандирует, дёргает рычаг коробки, жёстко высказывается, и кузов сотрясается от новых ударов. С боков выстраивается сопровождение, сжимает нас собой и помогает удержать двухтонную махину.
Мы останавливаемся, съехав с дороги, пропахав с десяток метров по полю и оставив после себя несколько подбитых машин, оказавшихся не в том месте и не в то время. Мир вываливается из салона, бежит к нам, увязая в грязи и ревя раненным зверем. Бесполезно дёргает за искорёженную ручку, бьёт в стекло, орёт благим матом и старается разглядеть нас сквозь глухую тонировку.
Кира заводится плачем, и я онемевшими руками отстёгиваю ремешки, вытаскиваю, прижимаю к себе и смотрю на беснующегося мужа, отвешивающего удар за ударом пытающемуся угомонить его Гарычу. Мои щёки жжёт от дорожек слёз, сердце рвётся наружу к любимому, и страшная слабость расползается по крови. Мой Мир здесь. Он спас нас. Он, как всегда, сдержал слово оберегать меня.
Общими усилиями удаётся открыть переднюю дверь, пострадавшую меньше всего, и я из последних сил отталкиваюсь вперёд, попадая в объятия мужа. Он ощупывает Киру, мои руки, сжимает лицо, сцеловывает слёзы, и всё это под громкий Киркин крик. На руках переносит в подъехавшую машину, не выпуская из захвата садиться назад и рвано выдыхает, зарываясь лицом в волосы.
— Я чуть не рехнулся, малыш. Ты скрылась за воротами, а у меня грудь сдавило от страха. В голове крутилась навязчивая мысль, что я срочно должен ехать за вами. Хорошо, что я успел. Не простил бы себя, если бы с вами что-нибудь случилось. Никогда, слышишь. Больше никогда не выйдешь из дома без меня.
— А по территории гулять можно, мой дракон? — шепчу, сглатывая горький ком страха.
— Я не шучу, Вероника, — рычит, отстраняясь и впиваясь взглядом. В нём бушует смесь страха, боли, злости и мелкие вкрапления облегчения. — Никаких самостоятельных выходов за периметр забора.
Согласно киваю, утыкаюсь лбом в плечо и перемещаюсь к шее, оставляя невесомые поцелуи. Он даже не оделся, как был в футболке, так и примчался спасать. Успокаиваюсь в нём, растекаюсь, позволяю слабости полностью завладеть мной. За Киру на руках не волнуюсь. Мир подстрахует, позаботится, поддержит и её.
— Потерпи, малыш, ещё немного. Уложу тебя в кровать, накапаю пустырника, и отдохнёшь. О детях позабочусь, отправлю за Полиной, если что.
Он так и держит нас на руках, вылезая из салона и неся к крыльцу. Сейчас бесполезно говорить, что я могу справиться сама. Сама подняться по лестнице, сама добраться до кровати. Мир включил режим альфа-самца, и никакие силы не смогут вырвать меня из его хватки.
— Гар! Отгони машину в сервис. Пусть разберут на гайки, но установят причину отказа тормозов. Да, и позвони Элеоноре. Встречу перенести на неопределённое время. Позже сообщу день.
По пути в спальню Дамир раздаёт указание обслуживающему персоналу. Наполнить ванну и добавить расслабляющий набор солей, приготовить отвар и накапать в него пустырник, подогреть молоко и покормить Киру, отвлечь Глеба и не подпускать его к спальне. Все приказы исполняются мгновенно и беспрекословно. Отмуштрованная прислуга отлично знает, что медлить нельзя, когда хозяин в таком состоянии. Его зверь сходит с ума и пытается вырваться наружу. Встречаться с ним ни у кого желания нет.
Дверь в комнату открывает ногой, следом протискивается Зося, спеша подготовить купальню и свежее бельё. Мир опускает меня на кровать, выдирает из рук Киру, стягивает куртку, ботинки, и только после этого освобождает из комбинезона дочь. Она успокоилась по дороге домой, пригрелась между нами и теперь тихо лежит, чмокает губами, сводит бровки и ждёт еду.
— Ванная готова, — подходит Зося. — Могу я забрать Киру на кормление?
— Да, — отрывается от ребёнка Дамир. — Покорми и уложи спать. Веронике нужно отдохнуть.