Единственной партией, решительно выступившей в поддержку законных требований украинцев, их шагов к введению собственной государственности, были большевики. Их лидер В. И. Ленин в статьях «Украина», «Украина и поражение правящих партий России», «Не демократично, гражданин Керенский!» и др., опубликованных в «Правде», со всей бескомпромиссностью разоблачал «великорусских держиморд» за их позицию в украинском вопросе.

Процитировав в статье «Украина» положение I Универсала, которые касались требований разрешения национальной проблемы, Ленин отмечал: «Это совершенно ясные слова. С полнейшей точностью заявлено в них, что в данное время украинский народ отделяться от России не хочет. Он требует автономии, ничуть не отрицая необходимости и верховной власти “всероссийского парламента”. Ни один демократ, не говоря уже о социалисте, не решится отрицать полнейшей законности украинских требований. Ни один демократ не может также отрицать права Украины на свободное отделение от России: именно безоговорочное признание этого права одно лишь и дает возможность агитировать за вольный союз украинцев и великороссов, за добровольное соединение в одно государство двух народов. Именно безоговорочное признание этого права одно лишь в состоянии разорвать на деле, бесповоротно, до конца, с проклятым царистским прошлым, которое все сделало для взаимоотчуждения народов столь близких и по языку, и по месту проживания, и по характеру, и по истории. Проклятый царизм превращал великороссов в палачей украинского народа, всячески вскармливал в нем ненависть к тем, кто запрещал даже украинским детям говорить и учиться на родном языке»[71].

Гневно заклеймив политику Временного правительства, вождь большевиков показал ее полный крах относительно Украины, призвал соглашательские партии, входившие в коалицию с буржуазией, поддержать права украинцев вплоть до отделения в собственное государство: «Революционная демократия России, если она хочет быть действительно революционной, действительно демократией, должна порвать с этим прошлым, должна вернуть себе, рабочим и крестьянам России, братское доверие рабочих и крестьян Украины. Этого нельзя сделать без полного признания прав Украины, в том числе права на свободное отделение»[72].

Ленин, большевики доказывали: путь к тесному интернациональному единению, как идеалу коммунистов, лежит именно через безоговорочное признание всех национальных требований, какими бы кардинальными они ни были. «Мы не сторонники мелких государств, – писал лидер РСДРП(б). – Мы за теснейший союз рабочих всех стран против капиталистов и “своих” и всех вообще стран. Но именно для того, чтобы этот союз был добровольным, русский рабочий, не доверяя ни в чем и ни на минуту ни буржуазии русской, ни буржуазии украинской, стоит сейчас за право отделения украинцев, не навязывая им своей дружбы, а завоевывая ее отношением как к равному, как к союзнику и брату в борьбе за социализм»[73].

Деятели украинского политического лагеря высоко оценивали подобную принципиальную позицию.

Однако не все большевики имели одинаковые взгляды на сущность украинской проблемы, пути ее разрешения. Особенно рельефно разнобой сказывался в местных организациях. Так, лидер Киевской организации Г. Л. Пятаков, некоторые его сторонники выступали против лозунга права наций на самоопределение, рассматривали национальное движение как реакционное явление.

Руководство партийных организаций промышленных районов Левобережья, Донбасса, Юга (Э. И. Квиринг, С. И. Гопнер, В. Г. Юдовский, П. И. Старостин, А. И. Хмельницкий и др.) считали эти регионы неопределенно украинскими, предлагали решать вопрос об их включении в состав Украины путем референдумов.

Находясь в эпицентре украинского движения – Киеве, местные большевики очень сложно выстраивали свои отношения с Центральной радой, украинскими партиями, их руководством. В действиях последних наряду с демократическим содержанием в национальной сфере они усматривали противодействие радикальным, максималистским, интернационалистским настроениям и политике РСДРП(б) в главном вопросе – о свержении Временного правительства и установлении диктатуры пролетариата. А потому позиция украинского руководства расценивалась как реакционная, контрреволюционная, буржуазно-националистическая.

Дополнительные основания для усиления конфронтационных настроений у большевиков появились после победы Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде.

По призыву местных большевиков достаточно широкие массы населения Украины поднялись на борьбу за установление Советской власти. Уже в первые дни эта власть восторжествовала в ряде пунктов Донбасса и прифронтовой полосы, имея явную тенденцию к дальнейшему расширению сферы своего влияния.

Центральная рада уже в ночь с 25 на 26 октября 1917 г. создала «Краевой комитет по охране революции» и начала борьбу за утверждение своей власти в Украине. Большевики, войдя в Комитет и Малую раду (Г. Л. Пятаков, И. М. Крейсберг, В. П. Затонский), обусловили свои действия тем, что Центральная рада не будет выступать против вооруженного восстания в Петрограде и не пропустит из Юго-Западного и Румынского фронтов через территорию Украины войска для его подавления. В свою очередь, они приняли на себя обязательства не предпринимать никаких активных действий в Киеве.

Однако уже 26 октября Рада выносит резолюцию с осуждением партии большевиков и петроградского восстания. В документе указывалось, что Рада будет «энергично бороться с любыми попытками поддержки этого восстания на Украине».

В ходе вооруженного восстания 29–31 октября 1917 г. рабочие и солдаты Киева одержали победу над войсками штаба Киевского военного округа – органа Временного правительства. Однако плодами восставших воспользовалась Центральная рада, которая в результате ряда специфических обстоятельств и собственных тонких, предусмотрительных политических маневров, а также непоследовательной линии большевиков смогла добиться передачи ей власти в городе. 1 ноября она опубликовала воззвание, в котором объявила себя высшей краевой властью, а Генеральный секретариат – правительством Украины. В этот же день Генеральный секретариат потребовал от населения безусловного подчинения.

2 ноября на заседании Киевского Совета солдатских депутатов по предложению большевика Я. Б. Гамарника была принята резолюция о признании Центральной рады верховной властью уже в Украине, а в Киеве – власти Советов рабочих и солдатских депутатов. Киевский Совет потребовал созыва Всеукраинского съезда Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, на «котором будет избрана Рада, правильно отражающая интересы рабочих, солдат и крестьян», а также созыва Украинского учредительного собрания.

Эти идеи обосновывались и в объявленной большевиками декларации на заседании исполнительных комитетов киевских Советов рабочих и солдатских депутатов 4 ноября 1917 г. Конечно же, признание Центральной рады краевой властью и планы ее «реорганизации» на совместно созванном Всеукраинском съезде Советов были иллюзорными. Однако важно подчеркнуть, что для большевиков перспектива развития событий в тот момент связывалась с мирным, ненасильственным, путем выборов решения вопроса о власти в Украине. Впрочем, на другой вариант у них просто и не было сил.

Однако Центральная рада не проявляла никаких стремлений к «встречному движению». Она выдала официальные распоряжения о неподчинении декретам и законам Советской власти, военным органам Советского правительства, о запрете вывозить хлеб в северные районы страны. Генеральный секретариат Рады принял меры против введения рабочего контроля над производством, поощрял локауты промышленников, саботаж чиновников, тормозил распространение большевистской прессы, пытался помешать связям местных Советов и комитетов большевиков с Петроградом.

Стремясь решить основной вопрос борьбы – о власти – в свою пользу, Центральная рада поспешила оформить украинскую государственность, противопоставляя ее как молодому общероссийскому Советскому государству, так и использовавшимся тогда большевиками мерам по созданию центральных органов Советской власти в Украине. Эти действия нашли критическую оценку в трудах самих лидеров Центральной рады. Так, председатель Генерального секретариата В. К. Винниченко вскоре утверждал: «…Мы знали только одно государство – буржуазное, современное, со всеми его устоявшимися органами и аппаратами. Мы верили в его вечность, незыблемость, неизменность. Мы знали, что эти государственные органы и аппараты были самыми лучшими средствами нашего национального порабощения. Мы знали, что для того, чтобы освобождение наше было полным, мы должны захватить эти аппараты власти, сделать их своими, то бишь добыть свою национальную государственность.

Так мы и делали. На это шло все наше внимание, энергия, сила, задор. Мы добывали, строили и создавали ту государственность, которую мы знали, какая была перед нашими глазами.

И сколько, действительно, той энергии, сил, упорства, крови и жизни мы вложили в то, чтобы сделать… не свою государственность, враждебную нашей нации, пагубную для нее!

Говоря начистоту, мы решительно ничего не меняли в сути той государственности, которая была во времена Временного правительства. Ни одной основы ее мы не нарушили. Мы только меняли национальную форму ее – вместо сине-бело-красного флага мы вешали желто-блакитный…»[74]