Лукаш: Супер! Так что, типа ужинаем? Я знаю рядом отличное заведение с суши.
Лукаш: Называется
Юлита засомневалась. Она не ела с двух часов, и от голода у нее сводило желудок, но поход в ресторан – затея рискованная. Либо она заплатит за себя и потратит четверть зарплаты на завернутый в водоросли рис, либо позволит заплатить Лукашу, а он чего доброго решит, что теперь она ему что-то должна, и если она захочет по-быстрому смыться, то будет неловко. Да еще вот это “тебе понра”… Минус пять очков.
Юлита: Слушай, я уже ела. Может, кофе?
Лукаш: Окей:) у меня или у тебя?
Юлита: Лучше в кафе:)
Лукаш: Ясно, я шучу. Может, “Четыре угла”?
Юлита: Звучит неплохо. Через полчаса?
Лукаш: Оки.
Лукаш: До встречи.
Лукаш: Боксеры или слипы?
Юлита: Э-э-э?
Лукаш: Ну, я предпочитаю подготовиться.
Лукаш: Если что, я предпочитаю стринги:)
Юлита покачала головой, закатила глаза. Деррида, мать твою. Облажался ты, парень.
Юлита: Вот сам их и надень.
Юлита: Спокойной ночи.
Она кинула телефон в угол, разложила диван, погасила свет – и заснула, уткнувшись в подушку.
Двадцать второе октября началось прекрасно. Юлита проснулась до будильника, отдохнувшая и исполненная рабочего рвения, автобус подъехал, как только она подошла к остановке, а вдобавок на тротуаре перед офисом она нашла пять злотых, на которые потом купила свой любимый сэндвич у пана Багета, салями с болгарским перцем.
С Мацкович они договорились, что она напишет какой-нибудь короткий текст на тему расследования дела Бучека, чтобы подогреть интерес читателей. Конечно, Юлита предпочла бы подождать еще немного: сначала тщательно изучить еженедельник актера, затем поговорить с людьми из его окружения, словом – получить полную картину. Но в итоге она смирилась. Ей совершенно не хотелось конфликтовать с главредшей, а кроме того… она пришла к мнению, что, может, и зря она так противилась публикации текстов по горячим следам. Да, это противоречило профессиональным принципам, усвоенным ею в институте, да, существовал риск, что некоторые ее предположения окажутся неверными, что она выпятит какую-нибудь маловажную деталь, лишь бы заполучить материал для следующей статьи. Но, может, так и надо, может, именно такой была журналистика двадцать первого века. Быстро, динамично, напористо – а потом, если что, обновить. В конце концов, текст, опубликованный в интернете, никогда не будет дописан, не будет завершен, к нему всегда можно вернуться – в отличие от газеты, где, если статья отправилась в типографию, в ней уже не изменишь ни слова.