Мои размышления прерывает сильнейший гром так, что я вздрагиваю. Смотрю в окно, там разворачивается настоящее стихийное бедствие: графитовое небо низко опустилось на землю, мощные порывы ветра закручивают пыль и мелкие ветки, а моросящий дождь перерос в сильнейший грозовой ливень.

Мы смотрим друг на друга, а потом Даня выдвигает ящик стола, вынимая аккуратно сложенный вдвое лист бумаги. Долго смотрит на него, будто решая, что дальше с ним делать, но в итоге, протягивает мне. Читаю.

Александра. Всё в имени твоем прекрасно:

Оно как роза: красиво, но опасно.

Красиво нежностью своей, душой чистейшей.

Оно звучит, как музыка, как песня…

Мы снова смотрим друг на друга. В его глазах уверенность и спокойствие, в моих — смятение и паника…

— Даня…это…это красиво. Спасибо.

Он смотрит и, наверное, ожидает, какого-то ответного действия или слова.

Что нужно делать в такой ситуации? И как мне ее воспринимать? Это просто знак уважения или комплимент? А если комплимент, то, как кому: женщине или специалисту? Ох, Жукова…

Полчаса пытаюсь вызвать такси. Но никто не хочет ехать в такую погоду. Уже не на шутку нервничаю, потому что в саду Никитка остался один — звонила воспитательница и слезно просила скорее его забрать. Я задержалась с Полиной Андреевной, расспрашивая ее о друзьях Дани. Она мне рассказала, что первое время после ужасной катастрофы ребята из его компании навещали Данилу, поддерживали его. А потом Филатов впал в долгую депрессию и не хотел никого видеть. Он игнорировал звонки, отвергал встречи и прекратил всякое общение с друзьями. Отгородился от людей, замкнулся в себе и отказался от дальнейшей реабилитации.