– Тогда ты их и прикончил? Тех двоих?

– Не сразу. Сначала стыдить пытался. Потом махнул рукой, сам пошел мусор по поляне собирать. Тут один в меня пивной банкой кинул.

Ерохин на секунду прикрыл глаза.

– А второй ружьишко наставил, – спокойно продолжал Илья, – и говорит: ползи, говорит, сюда, раз ты такой чистоплотный.

Пасечник покачал головой с тихим недоумением:

– Ну, люди разве, а? Нет, конечно. Когда до меня дошло, все остальное легко стало.

Посидели молча, слушая угасающее пчелиное гудение. Солнечный луч мазнул теплом Ерохина по щеке.

– А другие? – вздохнув, спросил он. – Те, у которых ты машину на озеро отогнал?

– Да в точности такие же! – рассмеялся Илья. – Вася, ты пойми: они все одинаковые! Все как под копирку слепленные. Ну бывает, еще собаку заведут – я так полагаю, мимикрировать пытаются. Но ведь и собаки у них получаются поганые, злобные: детей кусают, кошек рвут.

Ерохин вспомнил соседского дурного алабая и дернул головой.

– Ты подумай, Вася, – воззвал пасечник, – какой мерзостью надо быть, чтобы даже собак портить! И так со всем, к чему они прикасаются. Так что у нас с тобой как у представителей человеческой расы только один путь: истреблять эту гадину везде, где только ни увидишь. Иначе они нас задавят, Вась.

Он поднялся и расправил плечи. Край тени коснулся Ерохина.

– Пока что они маскируются. Под людей косят! Но если их не выжигать каленым железом, они притворяться перестанут, и очень скоро! Их ведь все больше и больше здесь высаживается. Запоминай: морды свои они не любят светить, тачки тонируют наглухо. Ходят группами, по одному этих уродов редко встретишь. Но самый верный признак: всегда вокруг них дерьмо и разорение. Нельзя нам бездействовать, никак нельзя! Сожрут они нас, Вася, и не подавятся.

– Как это – поработят, что ли? – с кривой усмешкой поинтересовался Ерохин.

– Может, поработят, а может, вчистую изведут, – без улыбки кивнул Илья. – А то еще хуже – превратят в таких же, как они сами. И станешь ты на детских площадках выпивать и щелкать по-ихнему…

Он оборвал речь на полуслове и хлопнул себя по лбу:

– Ах ты ж, господи! Чуть не забыл. Слушай сюда, Василий: есть еще один способ отличить этих пришлых уродов от нас. Самый верный.

Он вытащил из отвисшего нагрудного кармана слуховой аппарат и бросил на колени Ерохину.

– Я там с ресивером малость похимичил и еще кой-чего подкрутил. Эти, с Ыхдыща, на низких частотах общаются. Наше ухо их «чвак-чвак» не разбирает, а вот с этой конструкцией, – он кивнул на слуховой аппарат, – все сразу слышно. Пользуйся, Вася!

Ерохин оторопело молчал. Пасечник прищурился на закат и кротко улыбнулся.