Но такое развлечение, как разговоры с выздоравливающими, я себе позволял, когда не был занят черчением или прогулками по парку. Эти занятия я предпочитал проводить в одиночестве. Чтобы размышлять не мешали.

Трижды меня посещал в «Оленьем парке» интендант из аппарата принца — пожилой лейтенант из фельдфебелей, выслуживший офицерские погоны почти к пенсии. Всю жизнь провел на складах длительного хранения. Знал их, как собственный огород. Возможно, что и лучше.

По его наводке я застолбил для бронепоезда пару четырнадцатикалиберных четырехдюймовых гаубиц с дырчатым дульным тормозом, которые армия не взяла в свое время из-за избытка их веса для упряжки из шести стирхов. Причем лишний вес этой гаубицы в основном «съедал» ее лафет. Ну и конструкция была у нее довольно оригинальной: ствол сохранял цапфы и при отдаче отъезжал вместе цапфенным кольцом по салазкам, очень чувствительным к полевой грязи. Но амортизаторы и накатники были у нее чудо как хороши. Можно сказать, передовые для этого времени. Если поставить эту гаубицу в башню или в капонир на тумбовый лафет, то ее лишний вес для поезда — мелочь. И хоть на железной дороге и полно грязи, но это не то, что в раскисшем поле. Главное, что гаубица могла стрелять как раздельным зарядом с пятью различными навесками пороха, так и унитарным патроном от корпусной пушки того же калибра. Так что с боепитанием проблем не возникало. Фактически она совмещала в себе возможности и пушки, и гаубицы. А возможность забросить четырнадцатикилограммовый снаряд на десять с половиной километров при скорострельности восемь выстрелов в минуту меня очень впечатлила. Мне это в самый раз в качестве «длинной и тяжелой руки» БеПо.

И еще парочка трехдюймовок нашлась с длинными стволами в сорок четыре калибра. (Их там было больше, но мне нужны пока только две.) Эти пушки армия посчитала слишком длинными и излишне дальнобойными для дивизионной артиллерии. А также малоповоротливыми для одного расчета. Но это опять претензии к лафету. Снаряды к ним подходили стандартные от полевой пушки. Практическая скорострельность — десять выстрелов в минуту. Дальнобойность — тринадцать километров.

Так что основное вооружение для бронеплощадок нашлось. А башни на них я, ничтоже сумняшеся, начертил восьмигранные на заклепках, чтобы не заморачиваться с фасонным литьем или, что еще хуже, гнутьем броневого листа. Главное, чтобы крутились на 360 градусов. И тут уже нужен нормальный инженер, желательно морской, умеющий поворотные механизмы для таких башен конструировать.

Для бронедрезин (это если найдется компактный двигатель), или, как я их называю про себя — рельсовых танков, остановился я на морской противоминной пушечке калибром 47 миллиметров во вращающейся башенке. Экипаж — шесть человек: командир, наблюдатель, наводчик, заряжающий, машинист и механик. Основа — короткий полувагон на двух осях. Возможно, вагон придется еще и укоротить.

Основной затык — паровоз. Рослые они тут излишне. Надо новый локомотив конструировать: низкий, на жидком топливе и замкнутом цикле машины: вода — пар — сухой пар — вода. Кроме уменьшения силуэта и увеличения тяговооруженности в этом случае исчезает и основной демаскирующий БеПо признак — густой дым из трубы.

Ну а десантный броневагон — это уже просто. Четыре оси. Четыре пулеметные точки и две двери с разных сторон. Сорок человек десанта, не считая пулеметных расчетов. Башенка наблюдателя с телефоном.

Итого шесть вагонов. Контрольная платформа, пушечная бронеплощадка, бронелокомотив, десантный вагон, бронеплощадка гаубиц и снова контрольная площадка. Если получится с дрезинами, то цеплять их с краев.

И броня… Все три ее вида надо испытывать. Чистый металл котельный. Броневой лист морской. И сандвич с бетоном. Взвешивать, что легче будет. А то нагрузка на рельсы не резиновая. Обстреливать на полигоне на прочность. Ну и углы рикошета там же испытать. Хотя у врага нет еще противотанковых пушек. Но шрапнель на удар с полукилометра тоже не подарок. Дырку пробьет и туда еще четверть тысячи пуль высыплет пучком. Мало не покажется.