Я осторожно сделала так, как он просил, почувствовав исходящий от него сильный запах спиртного, как только оказалась рядом с ним. Он попытался улыбнуться, но это была еще одна вымученная улыбка.

Как я устала от всего этого притворства.

— Прекрати это, Зено. Сейчас здесь нет никого, кому бы нам пришлось бы лгать. Поэтому просто скажи мне, что у тебя на уме

— Что у меня на уме…

Зено замолчал и наклонился вперед. Я увидела, как он замер, потом посмотрел на меня.

— Где твое кольцо? Оно обошлось мне в кругленькую сумму. Но я должен был убедиться, что моя герцогиня будет им впечатлена, — он наклонился ближе. — Я даже заставил тебя заплакать, — он отстранился. — Или это была хорошая игра? Знаю, что ты плакала не от счастья. Я заставил тебя плакать из-за грусти, герцогиня? Потому что ты связываешь свою жизнь со мной?

С меня было достаточно, поэтому я повернулась к нему лицом и забрала стакан из его рук. Лицо Зено затуманилось от гнева, но я подняла руку и сказала:

— Скажи мне, почему ты просидел в этой комнате всю ночь? И не пытайся шутить или менять тему. Мне нужна правда.

Зено попытался смерить меня взглядом, но затем откинулся на спинку кресла и провел рукой по лицу.

— Знаю, ты думаешь, что я находился во Флоренции все это время, трахая все, что движется, но ты ошибаешься.

Я молчала, ожидая, что он продолжит. Побежденный, он откинулся на спинку кресла, откинув голову на подголовник.

— Я был там всего пару дней, когда это было необходимо. Все остальное время я разъезжал по Италии, встречаясь с нашими покупателями и пытаясь уговорить их остановить свой выбор на «Савона Вайнс», а не уходить к нашим конкурентам, — он горько рассмеялся. — Оказывается, они мне не доверяют. Они задавали мне вопросы о нашей продукции, на которые я не мог ответить. Спрашивали о планах на будущее, которых у меня нет. Они расспрашивали меня обо всем, а я ничего не мог им сказать. Я, принц, был подвергнут допросу со стороны покупателей и торговцев вина и был выставлен дураком.

Зено вздохнул, усмиряя свой гнев.

— И, если мне еще хоть раз придется услышать, что я не такой человек, каким был мой отец, что я не так предан этим виноградникам, как он, то я закричу.

— А мой отец знает? — спросила я, чувствуя, как мое лицо бледнеет от беспокойства. — Он знает о том, что мы теряем бизнес?

— Мы? — покровительственно спросил Зено, махнув рукой. — Кое-что он знает. Но не обо всем.

— Зено, — я потерла лоб. — Сколько покупателей ты потерял?

— Ммм… где-то семьдесят процентов, — ответил он, и мне сразу стало плохо.

— Но как? Это безумие! — воскликнула я. — А мерло? Оно что, не продается? Я думала, оно было в листе ожидания.

— С мерло все в порядке, — ответил Зено, уставившись на потухший огонь. — Оно дорогое, но с небольшими объемами производства не приносит достаточно дохода даже для поддержания этого места, — он вздохнул. — Кареса, у нас одиннадцать объектов недвижимости по всей Италии и сотни тысяч акров земли. Все наши вина должны продаваться, не только мерло. Мы потеряли виноделов из-за наших конкурентов. Они приняли другие предложения, когда умер мой отец, потому что не знали меня и не доверяли мне.