Глава 8

Затаившийся Цаглиман

Наркуша уже несколько дней пытался разобраться с доставшимся ему трофеем. В принципе, как залёг «на дно» в этом хуторе-вотчине своего друга младых лет, так и возился с диковинным устройством. Оно запускалось, действовало, даже что-то показывало на небольшом экране, но как считать результаты, как задать нужный алгоритм и что оно всё в итоге значит, приходилось выяснять методом тыка, используя простейшую житейскую логику да подсказки из Интернета. Даже некоторые навыки компьютерных игр пригодились, хотя ими завсегдатай уголовного мира владел весьма поверхностно.

А в том, что устройство страшно ценное и нужное, Боря Цаглиман догадался сразу, ещё там, во время штурма квартиры академика и разразившейся войны сразу между несколькими вмешавшимися в конфликт силами.

После предательского удара по голове со стороны Паровоза Наркуша потерял сознание всего на несколько мгновений. А придя в себя и прислушиваясь к грохоту участившихся выстрелов, думал только об одном: «Сейчас этот тупой шкаф меня и добьёт! Не иначе как по наущению своего дяди, такого же ублюдка, действует. Сам Лось-Ефимка на такое не решился бы…»

К его неимоверному удивлению, подельник-предатель только бегом отнёс не подающее признаков жизни тело на чердачную площадку да там и бросил. Даже обыскал плохо, забрав пистолет, но оставив нож. То ли очень спешил, то ли решил, что тратить лишние секунды на труп бессмысленно. Не знал, видимо, что некоторые люди числятся в категории «особо живучие».

Но как только «шкаф» прогромыхал вниз, Боря поднялся на ноги и, разминая опухшую возле затылка шею, стал осторожно спускаться с чердака на жилой этаж.

Хорошо, что осторожничал. Успел первым заметить крадущихся ему навстречу спецназовцев. Подался назад и замер, стараясь по доносящимся звукам просчитать происходящее на смотровой площадке. Также понял сразу, что всей их операции пришёл жирный полярный лис. Раз уж всё оцеплено силовиками и идёт такое беспощадное сражение, то даже сдаться будет проблематично. Авансы Лавсан выплатил невероятные, а несколько групп совсем незнакомых «братьев» выглядели так, словно пол-Москвы готовы были перестрелять. В такой обстановке ни о каком пленении не могло быть и речи.

Конечно, было непонятно, за что его приговорил Бурый. Вины за собой Наркуша не чувствовал, не «крысятничал» и ментам не «стучал». Разве что мелькнуло предположение, что старший в банде решил забрать под себя небольшой бизнес. Но Цаглиман прекрасно осознавал: раз его приговорили, то ещё и по этой причине сдаваться нельзя. В «предвариловке» свои же удавят. Что-то выяснять там и доказывать, призывая к разборкам «по понятиям», бессмысленно.

Следовало избавляться от холодного оружия и немедленно уходить. Но как?! Если вокруг всё оцеплено и война только разгорается?

Пара спецназовцев начала действовать, криками заставляя Паровоза лечь на пол и не рыпаться. Потом раздались странные крики, грохот, стоны и показался бегущий зигзагами Лось-Ефимка, как его за глаза называли коллеги по разбою. Причём прущий от смерти Паровоз орал чистым матом, кроя всех, в том числе своего дядю и неведомых снайперов. А вокруг него искрили дробящие мрамор тяжёлые пули. То есть по нему работало сразу несколько снайперов.

И опять Наркуша ничего лучше не придумал, чем пересидеть какое-то время. Услышал, как Ефимка ворвался в квартиру к какой-то тёлке, дождался сравнительной тишины на лестнице и только потом начал спускаться. Вот тут и донёсся до него женский стон с площадки. Вспомнил, что женщины там не было, но был ребёнок.

«Неужели мальца грохнули вместе с мамашей? Уроды!»

Не считаясь с доводами рассудка, он поспешил к месту событий. Осторожно выглянул из-за угла. А там ветерок гуляет, стёкла вдребезги… но ребёнка нигде не видно. Зато лежащая женщина сразу бросилась в глаза и была опознана как Вера Павловна, личная телохранительница самого академика. А раз она здесь, то скорее всего и старикашка рядом. Иначе зачем стреляли, пытаясь их или отсечь, или убить?