– Неизвестно. Всё делалось через маститого риелтора из Москвы. Не знаю, сможешь ли ты на него надавить… – Она продиктовала имя посредника и добавила: – Если выяснится имя, можно легко проверить и всё остальное.
– Хорошо, я этим займусь сейчас же! – пообещал мужчина. – Что-нибудь ещё?
– Вроде всё… – Вера Павловна позволила себе расслабиться, её лицо сразу подобрело, стало детским и беззащитным. Да и всем телом подалась в волнении к экрану ноутбука: – Как там мои?..
– О! Они молодцы! – оживился собеседник, отбрасывая ручку куда-то в сторону. – Отец уже пытается сам есть, да и мать улыбаться начала, поверила, что всё будет хорошо. Да и ты не переживай, я тут самых лучших профессоров и академиков пригласил, они твоих родителей быстро поставят на ноги.
– Академиков… – тяжело вздохнула женщина. – Хватило бы только одного… И он уже пообещал…
– Милая, давай будем верить в самое лучшее.
– Хорошо, постараюсь… Но когда я могла бы хоть с мамой поговорить?
– Да хоть завтра! Только бы врачи разрешили… Сама понимаешь…
– Ладно, тогда жду завтрашнего дня… И передавай им от меня самые горячие поцелуи и пожелания скорейшего выздоровления!
– Обязательно, милая! Ты себя там тоже береги! Иначе сам примчусь за тобой и заберу силой!
– Только попробуй! За меня беспокоиться не стоит, ты мне оттуда стократно больше поможешь. Целую!
Изображение исчезло, и только после этого Вера Павловна перестала сдерживать давно рвущийся из неё стон. С трудом откинувшись на спинку кресла, она постаралась расслабиться и хоть как-то отыскать удобное положение для беспокоящей раны.
Доктор всё-таки был прав, прописывая полный покой на ближайшие несколько дней. Но как?! Как можно бездействовать в то время, когда от итогов твоей деятельности зависит жизнь самых близких и родных людей?
Никак нельзя!
Глава 30
Равноценный обмен
Ближе к ночи, когда селяне снесли вечернее молоко, в цеху трудились все четверо. Поэтому работа была завершена ударными темпами. Не пришлось возиться до полуночи, и даже осталось время для небольшого семейного ужина.
За столом Александр Свиридович подробно старался выспросить у Галины о её самочувствии. Потому что поражался работоспособности бабушки: та работала чуть ли не наравне со своей старшей сестрой. Но той ведь теперь было тридцать пять, а не семьдесят шесть. Разница в сорок лет была огромная, а тут «божий одуванчик», пусть и в хорошей спортивной форме, показывает такие результаты.
Академик не мог не заподозрить пациентку в нарушении правила закрытых глаз и устроил весьма провокационную проверку по этой теме. Очень переживал, что старушка, несмотря на кажущуюся старость, всё-таки стала нимфоманкой.
Уж что он только ни делал, и как он ни спрашивал, за какую часть тела ни брался и где только ни поглаживал, но в итоге был вынужден признать: