— Пообщался, Николай Степанович не возражает, но всё же сказал, что посоветуется с руководством Пензенского отделения Куйбышевской железной дороги. Если начальство поддержит — вопрос с портом официальной приписки отпадает.

— Порт официальной приписки, неплохо сказано, — улыбается Гольдберг. — Что ж, давайте знакомиться с коллективом.

— Давайте, наверное, если вы не возражаете, я всё же вас сначала со своим директором познакомлю, Николай Степанович жаждет пообщаться с вами лично. Надеюсь, это ненадолго.

— Ну что ж, если жаждет — я не против, — улыбнутся гость.

Знакомство уложилось буквально в четверть часа. Бузов задал Гольдбергу несколько вопросов, тот спокойно, по пунктам ответил, после чего Николай Степанович дал понять, что кандидатура Семёна Романовича его устраивает.

По пути в актовый зал ненавязчиво интересуюсь у Гольдберга, на какую экономическую выгоду от этого проекта он рассчитывает для коллектива и для себя лично. Семён Романович останавливается, задумчиво большим и указательным пальцем правой руки оглаживает усы, и смотрит на меня взглядом, в котором плещется вся печаль еврейского народа.

— Максим, я, конечно, не Павка Корчагин, чтобы бесплатно надрываться за идею, но пока, считаю, о материальной стороне дела вести разговор рано. Нет смысла делить шкуру неубитого медведя. Предлагаю для начала попробовать, а там поглядим, стоит ли овчинка выделки. Тем более мне самому интересно, что из этого получится.

В актовом зале Гольдберг жмёт парням руки, а Лене галантно целует тыльную сторону ладошки, чем вызывает у неё лёгкий культурный шок. Затем снимает своё скромное пальто, под которым к моему удивлению (и похоже, не только к моему) оказывается цивильный костюм-тройка. Гольдберг, судя по всему, не против, что к нему обращаются по имени-отчеству, видно, привык уже в музыкальной школе к уважению учеников. Садится в кресло в первом ряду, мы располагаемся напротив, на краю сцены. Валя и Лена свесив ноги, а мы с Юркой подогнув их под себя по-турецки.

— Итак, давайте сразу расставим все точки над i, — предлагает Семён Романович. — Что мы хотим от этого проекта? Я так понимаю, мы хотим стать концертируемым вокально-инструментальным ансамблем, который сможет зарабатывать деньги на концертах как по Пензе и области, так и за её пределами. Но на первых порах хотя бы в нашем регионе. Всё верно?

— Верно. Угу. Точно, — вразнобой соглашаемся мы.

— Я ваши записи слушал, у вас вполне зрелый коллектив с разнообразным репертуаром. Конечно, до «QUEEN» нам ещё расти и расти, да и о таком вокалисте, как Фредди Меркьюри, пока приходится только мечтать, но в целом я считаю, что ВИА «Гудок» способен собрать хотя бы небольшой зал какого-нибудь Дома культуры. Ну хотя бы Дворца культуры имени Дзержинского, при котором, если всё получится, ансамбль станет штатной единицей. И не чисто номинально будет там числиться, а регулярно давать концерты и делать выручку себе и учреждению. На их месте я бы даже не раздумывал, так как уверен, что дело у нас пойдёт.

Мы молчим, переглядываемся. Подход Гольдберга мне нравится. Пока нравится, но, зная его в будущем, я уверен, что какой-нибудь заподлянки от Семёна Романовича можно не опасаться. А посему с обворожительной улыбкой выдаю:

— Что ж, я полностью поддерживаю нашего без пяти минут художественного руководителя. Правда, через какое-то время могут возникнуть некоторые сложности. У меня ещё, как вы знаете, периодически случаются соревнования по боксу. Опять же, сборы всякие там, да и тренироваться нужно. В этом году Валя, Юрка и Лена заканчивают учёбу, по идее им придётся где-то проходить практику. Можно с кем надо договориться, чтобы практика проходила в составе нашего ансамбля. Но через год Юрка, например, скорее всего отправится отдавать долг Родине, а это минимум два года, а то ещё вдруг на флот попадёт. Да и я могу загреметь, хотя в планах после окончания училища попробовать поступить в Литературный институт. Если попаду на очное, то, боюсь,

Юрка задумчиво чешет нос, понимает, что тут я прав.

— А почему только вы, я по здоровью вроде тоже прохожу, — неожиданно подаёт голос Валентин. — Хотя… Я же собрался в МГИК[2] поступать.

Меня так и подмывает рассказать анекдот про Рабиновича в армии. С трудом сдерживаюсь, всё-таки передо мной сразу два «единоверца», вдруг ещё обидятся. Будут потом мне припоминать… Серживая улыбку, говорю с самым серьёзным видом:

— Валя, ты больше пользы принесёшь здесь, чем в советской армии, запомни это. И правильно, не растрачивай талант на военный духовой оркестр, где твоя скрипка всё равно не пригодится, лучше в институт культуры поступай. Может, станешь новым Ростроповичем.

— Ростропович виолончелист.

— Та же скрипка. — отмахиваюсь я, — только большая… Да и Лена может выскочить замуж, а там пойдут дети, пелёнки-распашонки, и будет уже не до музыки и тем более гастролей по России… И другим союзным республикам.

— Ничего я не выскочу, ещё чего! — попыталась возразить наша клавишница, надувшись, как мышь на крупу.