Капля точит камень, ложь— душу, а любовь — мозги… Я старалась думать только о Рейне, о его холодных светлых глазах и белых волосах, но вышедшая из-под контроля память услужливо отматывала время назад, рисуя в воображении картины обнаженного смуглого тела неверного красавца-мужа, сжимающего меня в своих горячих объятиях… О, какие несравненные наслаждения он мне дарил! Он был огнем, а Рейн — лишь лед. Вадим — это плоть, а Рейн — душа… Смогу ли я выбрать одного мужчину из двух?.. Что-то незримое витало в воздухе, обволакивая меня горячечным облаком телесного желания, властно подталкивая встать, выйти из квартиры и бежать непонятно куда, навстречу кому-то, громогласно заявляющему на меня права господина и повелителя. Чья-то сильная воля буквально ввинчивалась в одну половинку моего мозга, напоминая о Вадиме, в то время как вторая думала исключительно о Рейне…
Внезапно стоящий у меня за спиной приемник включился сам собой, наполняя комнату звуками печальной мелодии. Хрустально звенела арфа, томно вздыхал кларнет, а грудной женский голос пел, давая ответ на все мои невысказанные вопросы:
«Ты ушел… Вадим, вернись! — словно в бреду повторяла я. — Нет, я не могу тебя потерять! Я должна догнать тебя, остановить и обнять… Я не хочу убивать свою любовь…»
Свечи оплывали бесформенными огарками, а одеяло на расстеленной кровати алело призывно и бесстыдно, становясь похожим на лужу свежепролитой крови. Жар слепого неутоленного любовного желания до предела накалял комнату, заставляя меня кусать свои набухшие губы… Я почувствовала, что задыхаюсь, и рванула шелковый пеньюар, обнажая грудь. Всеми фибрами души, каждой клеткой тела я ощущала — он идет, он уже близко…
Неожиданно дверь беззвучно распахнулась…
Из коридора повеяло свежим зимним холодом. По стенам поползли серебристые пятна изморози, отгоняя адский жар и остужая мой затуманенный страстью рассудок. Я вздрогнула, стыдливо опустила глаза и запахнула одежду, понимая — я едва не совершила нечто непоправимое. Проигрыватель умолк, покрылся льдом и взорвался, рассыпавшись фейерверком пластиковых обломков…
На пороге стоял Рейн…
Он сидел за столом напротив меня и, изящно орудуя ножом и вилкой, вкушал остывшую курицу. Причем именно вкушал, а не ел — настолько отточено-аристократическими представлялись мне все его движения. Его глаза смотрели на меня снисходительно и чуть отстраненно, но я замечала горячие точки, постепенно разгорающиеся в их ледяной глубине. Оказывается, Воин дождя, всегда безупречно равнодушный и корректный, слишком во многом остался человеком и тоже умеет радоваться, страдать, вожделеть…
Стремясь утвердиться в своих сомнительных выводах относительно его сексуальной уязвимости, я томно потянулась, откинула назад распущенные волосы и позволила шелковому пеньюару обольстительно соскользнуть с моего голого плеча…
Рейн тяжело сглотнул и моргнул, буквально пожирая меня глазами:
— Ты такая сладкая, так бы и съел тебя всю… — Он попытался, чтобы эти слова прозвучали как шутка, но его голос дрогнул, выдавая истинные чувства мужчины.
— Запивать будешь? — игриво улыбнулась я, разливая по бокалам розовое пряно благоухающее кьянти.
Изгой откинулся на спинку стула и бурно расхохотался:
— Порази меня стрела Аримана, я и не подозревал, как хорошо ты умеешь владеть собой, моя госпожа!
Я улыбнулась еще приветливее:
— Когда я увидела тебя в дверях, то подумала — сейчас ты меня ударишь! Кажется, за время твоего отсутствия я чуть не совершила огромную глупость. И после этого ты еще находишь меня умной?
— Если женщина глупа — то ее бесполезно бить! — философски парировал он, пристально следя за моей мимикой. — А если умна — то поздно…
Я пренебрежительно фыркнула:
— Стараешься убедить меня в том, что якобы понимаешь женщин?
— Женщин не нужно понимать, — он отпил вино и теперь смотрел на меня так, будто бросал вызов, — их нужно просто любить!