– Мамочка, мамочка, ой, ой! – зарыдали сестры Дианы, хватаясь за мать.

– Тише! – заорал Нисим. – Замолчите все! Никто никого не убил. Живой он, живой, просто болевой шок у него. Оклемается сейчас. Нум худой кумек – с божьей помощью! В дом зайдите все. Что я богу сделал, что он меня наградил этим бабьим царством? Не могли у меня родиться только сыновья? Ээээ! – он схватился за голову. – Если бог хочет наказать человека, то он его наказывает через детей!

Соседская дверь приоткрылась. Бабуля-божий одуванчик, просунула через щель острый, как у Буратинки, носик, и завопила:

– Опять шумите, да? Я сейчас в милицию позвоню! Убирайтесь на свой Кавказ и там шумите! Покоя от вас нет!

– Мать, я тебя прошу: закрой дверь, не доводи до греха, – Нисим прижал руки к груди.

– А ты мне не указывай, чурка! Развели здесь цыганский табор! Людей уже прямо в подъездах убивают! Совсем страх потеряли! Сталина на вас нет! – она захлопнула дверь.

– Ты как? – Нисим протянул руку Айболиту и помог подняться.

– Если вы об ударе по печени, то это, знаете ли, очень бодрит, – тяжело дыша, ответил Айболит, пытаясь разогнуться.

Нисим подхватил его подмышки и повел в дом. Усадил на черный, с серебряным позументом диван в гостиной, укрыл леопардовым пледом. Женщины, включая Диану, столпились в углу гостиной, тоненько подвывая. Рафик, сверкая глазами и сжав кулаки, стоял возле них.

– Вышли все! Говорить буду, – зарычал Нисим. – И успокойтесь уже! Пархат бире!

Вся семья послушно засеменила вон.

– А ты, – он ткнул пальцем в жену, – чай завари.

– Хооорооошооо, – прорыдала она.

– Нисим Ирганович, – Айболит поморщился и с трудом встал с дивана. – Прошу у вас руки вашей дочери.

– Вот те раз! А не жирно тебе будет, молокосос?

– Не жирно. Тем более, что Диану ваши теперь замуж не возьмут. Она же больше не девушка. По горским законам нельзя. Я узнавал.

– Я тебе сейчас башку откручу, – Нисим толкнул его обратно на диван. – Ты мне, отцу, в лицо такие вещи говоришь? Опозорил мою дочь и теперь еще издеваешься?

– Это факт, – Айболит упрямо вскинул подбородок. – Говорю, как есть. И не опозорил. Я очень уважаю Диану. И вас тоже. Просто если бы я пришел до того, вы бы меня с лестницы спустили. А так вынуждены разговаривать. И даже согласиться на наш брак.

– Ну ничего себе ты дерзкий, щенок! – в голосе Нисима даже послышалось восхищение. – Прямо как я в молодые годы.

Он отошел к окну, засунув руки в карманы. Постоял, глядя на улицу, раскачиваясь с носка на пятку, и спросил: