– Типа того, Лидия Парамоновна. Только не выгнала, а попросила подождать за дверью, пока они припрячут свои мысли так, чтобы я их не нашел. А чтобы я не подглядел и не подслушал – куда, ко мне приставили Жанну из Мариуполя – следить за чистотой эксперимента.

– Какого еще Мариуполя?!

– Имени Жданова. Город такой в Донецкой области. Порт на Азовском море. Четыреста тысяч жителей. Металлургические заводы «Азовсталь» имени Ильича. Морской и грязевый курорт. Основан в 1779 году. Награжден орденом Трудового Красного Знамени в 1971-м… Ну что, вспомнили, Лидия Парамоновна?

Обе представительницы лучшей половины человечества уставились на представителя худшей половины в полном безмолвии. Но если во взоре молодой и неопытной можно было различить изрядную долю недоумения смешанную с внушительной толикой восхищения, то более зрелая особа просто не находила слов.

– Лидия Парамоновна, хотите, скажу, что вы сейчас думаете и о ком? – предложил Брамфатуров.

– Нет! Не смей! – едва не подпрыгнула от столь неожиданных перспектив завуч. – Только попробуй!.. Да, только попробуйте слоняться мне тут по коридорам. Стоите и стойте… там, где стоите, пока вас не позовут…

Лидия Парамоновна развернулась и скрылась за углом, ведущим к лестнице, не оглядываясь. Железная леди…

– Страшный ты человек, Брамфатуров, – произнесла новенькая без всяких признаков кокетства в тоне, позе и выражении глаз.

– Зато жутко интересный, правда, Жанночка?

– Скажи, а о чем я сейчас думаю, ты тоже знаешь?

– Догадываюсь. Но произносить вслух не буду. Замечу тебе только одно: Боря Татунц, несмотря на весь свой скепсис и цинизм, парень нежный, ранимый и влюбчивый.

– Я ему, между прочим, ни в чем не клялась и никак обещаний не давала…

– Что ж, весьма предусмотрительно и благочестиво с твоей стороны.

– Благочестиво?

– Ну да, в точности по Христу: «А Я говорю вам: не клянись вовсе… Но да будет слово ваше «да, да», «нет, нет»; а что сверх того, то от лукавого».

– «Да» я тоже не говорила!

– Никому никогда и ни по какому поводу? Прости, но что-то не верится…

– Эй, Мессинг, все готово, заходи, – позвал, открыв дверь, легкий на помине Татунц. Перевел невеселый взгляд, оттененный беспечной ухмылкой, на новенькую: – Ну и ты, Жанна из Жданова, заваливай…

Задание оказалось не из трудных, а Галя Шильникова – прекрасным индуктором. Так что потыркался попервоначалу Брамфатуров неразумным щенком, потом освоился, приноровился к реакциям проводника и сделал все, как по писанному: забрал у Седрака Асатуряна его дневник, попросил Вилену Акоповну поставить в него пятерку, отнес обратно, вручил и в ножки будущим страданиям будущего медалиста поклонился. Опля!

Аплодисменты, смех, остроумные реплики с мест. Кабинет биологии находился на первом этаже, в противоположном от учительской крыле здания. Правда, на том же этаже находился служебный кабинет директрисы, но поскольку ему предшествовала приемная, в которой восседала за неизбывной пишмашинкой секретарша Леночка, то звуконепроницаемость была обеспечена, в том смысле, что ржать можно было в волю. Если было над чем или над кем.