— Врешь!
— Да вот те крест! Хитрость там была, хитрость не всем известная: фунт мяса обрезается до определенного веса; что срезано — то повара и начальство себе забирают. А тот кусок, от которого отрезали — его кидают в соляной раствор замачиваться. К нужному времени мясо воды и соли наберется, и весить будет ровно золотник к золотнику, как ты и сказал. Еще и вкуснее из-за соли! Вот и нам хорошо, и повара себя не обидели… Все бы так воровали.
— Воровали, не воровали… — с видимым презрением протянул Жорж, — О том ли печемся, господа офицеры?
Я согласно кивнул, думая, что «дворянчик» сейчас заговорит о войне, о том, что нужно готовиться к бою и переключить на это все мысли — но Георгий зашел совершенно с другого бока:
— Вот спешили мы на фронт — и попали в Сарыкамыш, не спорю, вовремя. А все же по традиции выпуск должны были отметить в ресторане! Нарушили мы традицию, господа офицеры, нарушили! А теперь вот на секунду представьте себе, что мы упустили…
И тут Жорж начал зачитывать ресторанное меню по памяти, словно выучив его наизусть:
— Омар свежий, соус провансаль, стерлядь по-русски, тюрбо отварное с голландским соусом, ризотто куриной печенки, тушеный в сметане рябчик, подаваемый с брусничным вареньем, филе соль фритт, ботвинья с осетриной и балыком, ростбиф с кровью…
Первым «сломался» Андрей, опередив меня всего на пару мгновений:
— Отставить разговоры о ресторанах! Ты, голубчик, просто меню цитируешь, наш ужин был бы не столь раскошен — так что не трави душу, господин Михайлов! Вот лучше раздобудь нам на вечер две банки чистого мяса — хоть говядины жареной, хоть баранины, тогда и потчуй рассказами о ростбифах и балыках! Тушенка тогда еще веселее пойдет…
Жорж, однако, все еще витающий где-то в облаках, с «ресторанной темы» сворачивать не спешит:
— Нет, господа, мы просто обязаны посетить ресторан и отметить наш выпуск в самое ближайшее время! Вот отобьемся от турок — и все в ресторан, я угощаю! Если в Сарыкамыше есть…
Тут уж я не удержался:
— Георгий, ты вначале уцелей на этой высоте… Я сегодня утром чудом выжил — меня ведь молодой дружинник-армянин невольно закрыл своим телом от пули… Еще один боец расчета погиб, третьего ранили… Да и наших сколько сегодня сгинуло за контратаку?!
Просветлевший было лицом при разговорах о ресторанах Степан тотчас почернел, недовольно замолчал наш потомственный аристократ — а вот балагур и весельчак Андрей, укоризненно посмотрев мне в глаза, серьезно подметил:
— Господин Самсонов, нельзя отнимать у человека мечту и приземлять, окунув в суровую реальность нашего военного бытия — человеку без мечты никак нельзя! Особенно военному… Между прочим я слышал, что чаще всего выживают те раненые, кого на земле что-то очень крепко держит. Кто упрямо борется со смертью, не смотря ни на какие обстоятельства! Вот, например, вам краткая байка: служил как-то наш брат-русак во французском иностранном легионе, где-то в Азии в конце прошлого столетия провалился в ловушку с заостренными кольями на дне — и на такой кол насадился! Его, конечно, списали — хоть и вытащили, тяжелораненого… Думали все, помрет! А он взял, да и не помер — хотя представьте себе, какая там царит антисанитария… Это я к чему — человека, всерьез желающего жить, убить сложно. А мечты как раз и поддерживают в нас жажду жизни!
Мне осталось лишь замолчать, признавая правоту Андрея — и тот, окрыленный успехом, тотчас обратился к Георгию:
— Скажи мне, брат Жорж, лучше вот что: если я найду в Сарыкамыше публичный дом — ты и его посещение возместишь?
Георгий едва не поперхнулся от такого вопроса, и наш балагур быстро затараторил, пытаясь за время небольшой заминки, образовавшейся после его высказывания, довести свою мысль до конца:
— Да ты не бойся, мы же Степана брать не будем, ибо семейный, и Самсонова — ибо занудный! Только вдвоем посетим? Ну, представь — это же Азия, дух гарема, одалиски в прозрачных одеяниях и лица восточных красавиц, скрытые вуалью? Комнаты с мягчайшими подушками, окуренные специальными горными травами, пробуждающими естественные желания… Где еще это возможно посетить, если не здесь?!
Я не удержал ехидного смешка: