– Ушли?
Я кивнула. К счастью, некоторые звуки у меня получались.
– Бум!
И она сделала то, что я от нее никак не ожидала. Она широко улыбнулась, и я мгновенно перенеслась на пять, семь, десять лет назад, когда она еще была самой счастливой из женщин. В ее голосе звучало торжество.
– Бум? – закричала она. – Переселенцы? Бум?
Я кивнула. Она приложила ладони к щекам и сквозь слезы рассмеялась. Встав со стула, она подхватила юбки, приподнялась на цыпочки и затанцевала.
– Бум! Бум!
Как будто мне было два года и я произнесла свои первые слова. Или она потеряла разум.
Тут застонал Даррелл, и мама снова стала серьезной. Ранение сына стало еще одной заботой, но и радости по поводу победы над врагом она тоже не могла не испытывать. Мы живы и мы не потерпели поражения в войне.
Мне было приятно, что она никогда не узнает о том, что именно я стала причиной ее недолгой радости.
Ее голос прервал мои мысли на этот счет.
– Кто-нибудь в деревне еще знает о том, как закончился бой?
Я замотала головой. Неужели она пошлет меня?
– Вообще-то я должна послать тебя, – проговорила она, сверля меня взглядом. Потом пожала плечами. – Они и так скоро узнают. Лучше мы с тобой и с Дарреллом дождемся завтрашнего дня дома, и будь что будет.
VII
И вот я дома. Вот уж не думала, что снова здесь окажусь. Я дома и режу бинты.
Полковник принес мне одежду, когда у меня начались менструации. Я была вынуждена ему рассказать, иначе он бы сильно разозлился.
После первой менструации начались прикосновения.
Я сидела на полу на соломе и мыла посуду. Я хотела встать, но он нагнулся ко мне. Потом он ушел и отсутствовал целый час.
Я проснулась от того, что он гладил меня по ногам. Заметив, что я открыла глаза, он сел на стул.