— Так ведь, Всеволод Михайлович, вы тоже, говорят, не святой были.
— Да, но ведь я же играл! — воскликнул задетый за живое Бобров. — Ну, ладно, — предложил вдруг он, — давайте так. Зингер встаёт в ворота, и кто ему забьёт из десяти бросков хотя бы четыре гола, то, пожалуйста, я закрываю глаза, пусть такой игрок делает что хочет.
Если мне не изменяет память, четыре буллита забил только Старшинов. Остальные — кто два, кто — один. А кто и вовсе ни одного. А потом бросал Бобров и забил Зингеру семь голов. И говорит: “Так, видели? Все видели? Теперь, думаю, всем ясно, кто может пить в нашей команде?” Этот урок был лучше любой лекции и десятка нравоучений. И дисциплина в “Спартаке” сразу подтянулась, и контакт с игроками наладился. Вот в этом был весь Всеволод Михайлович...»
Александр Якушев к моменту прихода Боброва в «Спартак» был начинающим хоккеистом. В интервью для «Футбола-хоккея» (№ 26 за 1980 год) он вспоминал: «Пригласил меня великий Всеволод Бобров. Он принял “Спартак”, очень нуждавшийся в свежей струе. И за такое сложное дело тренер взялся живо, трудился в охотку, как-то по-доброму, душевно, он очень любил нас, хоккеистов. Буквально через год-два появились Зимин, Мигунько, я...
Он, Бобров, всегда был индивидуален в лучшем смысле этого слова. И всячески поощрял в нас желание обвести, перехитрить, запутать защитника. И сам не упускал возможности, чтобы выйти на поле. “Пороха” в нём было хоть отбавляй. Часто играл в зоне “три на три”, и Бобров забивал нашему второму вратарю одну за другой, тот за голову хватался. Покажет ему “туда — сюда”, клюшку спокойно держит, а тело ходуном ходит, причём мягко, пластично.
Его, как и первого моего тренера, нет более. Но след в моей жизни Всеволод Михайлович оставил яркий, времени неподвластный».
В своей книге с красноречивым названием «Я вспоминаю» Якушев отмечал: «“Старший” не частил с индивидуальными беседами. Обживался в новом коллективе, приглядываясь к игрокам, их игровым возможностям, их выкладке на тренировках и самоотдаче в матчах, их поведению и взаимоотношениям.
Несмотря на работу в предыдущие годы в футболе, чувствовалось, что он в курсе дел хоккейных. По-видимому, держал руку на пульсе, особенно зимой, в пору футбольного межсезонья. И даже по первым занятиям на льду нельзя было себе представить, что этот специалист находился вне конкретной деятельности в хоккее целых семь лет и что проводит первые в своей карьере занятия в хоккейной команде мастеров. Так всё ладилось у Боброва».
Якушев был прав в своём предположении. Вот что писал Всеволод Бобров в книге «Рыцари спорта»: «Есть у меня одна слабость: где бы я ни был, какой бы работой ни занимался, внимательно слежу за всем, что происходит в хоккее. И особенно пристально — за молодёжью. Вот почему, уезжая в Одессу, к футбольной команде “Черноморец”, я увозил с собой блокнот, в котором было много хоккейных фамилий. И среди них, подчёркнутая красным карандашом, фамилия Вити».
Речь идёт о Викторе Зингере. Ранее говорилось, что этого вратаря пригласил в команду Борис Афанасьев. Но и Боброву он был знаком: «Витю Зингера я как-то увидел ещё в начале 60-х годов на одной из двусторонних тренировок ЦСКА. Был он ещё совсем мальчиком, но чем-то сразу понравился мне. Его манера игры, его природное чутьё выбора места заставляли обратить на него внимание. Я в душе искренне порадовался за армейских тренеров, за их находку.
Но оказалось, что новичок не понравился Анатолию Владимировичу Тарасову, который определил его как бесперспективного. Что ж, и с хорошими педагогами случаются подобные просчёты».
Это и в самом деле был просчёт Тарасова. Ещё при находившемся в расцвете сил Николае Пучкове тренер армейцев искал ему преемника. В 1959-м он пытался призвать под знамёна ЦСКА Виктора Коноваленко, но талантливого горьковчанина отстояли профсоюзные руководители. В результате в воротах армейцев на многие годы утвердился Виктор Толмачёв. Этот вратарь был в числе кандидатов на поездку в Тампере, где проводился чемпионат мира 1965 года. Но отправился туда в качестве дублёра Коноваленко Виктор Зингер — всего лишь год проведший в воротах «Спартака».
«Как человек, тренировавший эту команду в течение нескольких лет, — отмечал Бобров, — могу свидетельствовать, что в её становлении, в её росте, в укреплении её наступательной психологии Виктор Зингер сыграл немалую роль».
Капитан «Спартака» Борис Майоров в разговоре с Анатолием Мурадовым подчеркнул: «У него был дар селекционера: безошибочно определял в молодом игроке будущего мастера. Зингер, Блинов, Зимин, Мартынюк, Мигунько — его открытия. Он не гонялся за именами, его не интересовали “звёзды” сегодняшние. Он безошибочным взглядом оценивал, на что способен никому не известный мальчишка, и приглашал подходящего в команду. При этом он ни разу не промахнулся».
Важно акцентировать внимание и на том, что Бобров, пригласив в «Спартак» сразу нескольких игроков со стороны, сломал стереотип клубного патриотизма, когда ставка делается исключительно на собственных воспитанников.
Вслед за Зингером в команде появился приглашённый из Омска защитник Виктор Блинов. Со времён войны у Всеволода Михайловича остались связи с этим сибирским городом. Получив сигнал о том, что в местной команде играет 19-летний защитник, обладающий феноменальной силы броском, Бобров послал посмотреть на него своего нового помощника Юрия Глухова, а затем уже и сам отправился в Омск. Как отмечал Анатолий Салуцкий, Бобров «вовсе не приписывал себе лавры “первооткрывателя”, а говорил, что присмотреться к Блинову ему советовали некоторые омские любители хоккея, а также его омский друг военной поры тренер Фёдор Павлович Марчук».
Несколько матчей в третьей пятёрке — и состоялся перевод новичка в первое звено, где он встал в пару к Алексею Макарову. В победном сезоне каждый из них забросил по 17 шайб! В следующем сезоне — 1968 года — Блинов и Макаров являлись претендентами на поездку в олимпийский Гренобль, но тренеры сборной выбрали только Виктора Блинова.
Александр Якушев в своей книге вспоминал: «В сборной Чернышёв с Тарасовым не случайно поставили Блинова в пару с самим Рагулиным. Оба защитника владели бесценным и редким умением дать острый первый пас, а выходили они обычно с блистательной армейской тройкой Викулов — Полупанов — Фирсов. Что они творили! Связка “праворуких” Фирсов — Блинов на левом краю была устрашающей даже для самых грозных соперников. При розыгрыше большинства Анатолий своими финтами устраивал суматоху у чужих ворот, а затем точнёхонько скидывал шайбу Виктору под убойный бросок. Отработано у них всё было безупречно. Блинов внёс немалый вклад в олимпийскую победу 1968 года в Гренобле.
Он, нисколько не сомневаюсь, стал бы звездой мирового хоккея. Предположу, что если бы Виктор играл в 1972-м в Суперсерии СССР — Канада, встал бы в один ряд с её главными действующими лицами».
Бобров высоко ценил сибирского самородка. В книге «Рыцари спорта» он писал: «Вспоминаю, приедем на тренировку, я начну объяснять молодёжи какой-нибудь новый приём и поглядываю на ребят. В первое время Блинов порождал во мне тревогу: всё во взгляде, в выражении лица, в предельно расслабленной его фигуре как бы говорило: “Ничего не понимаю”. Но вот начиналась практика, и Блинов выполнял всё показанное лучше всех. Именно так, как я хотел...