Затем последовали стереотипные фразы о давлении и антициклоне.
— Первый бюллетень новостей дня.
…Сегодня состоялось открытие нового корпуса детской больницы в Хаммерсмите…
И так далее, и так далее, знакомые слова! И снова мысленно мы унеслись в Англию…
Потом мы услышали иностранные новости и хронику спорта. Надземный мир жил попрежнему. Наши друзья атланты с любопытством слушали, но не понимали. Но когда в перерыве гвардейский оркестр грянул марш из «Лоэнгрина», крики восторга раздались с трибун, и было забавно видеть, как слушатели ринулись к эстраде, заглядывали за занавес, искали за экраном чудесный источник музыки. Да, и мы свою руку приложили к чудесам подводной цивилизации!
— Нет, сэр, — говорил потом Сканлэн. — Передающую станцию я сам смастерить не сумел. У них нет подходящего материала, а у меня малость нехватает мозгов. Но дома, там, наверху, я сам состряпал двухламповый приемник, натянул антенну на крыше между веревок для просушки белья, научился им владеть и мог поймать любую станцию Штатов. Стыдно было бы, имея под рукой все их электрические штуки и стеклодувные мастерские, далеко опередившие наши, не смозговать машинку, улавливающую эфирные волны; а ведь волны проходят по воде не хуже, чем по воздуху. Старина Бербрикс чуть с ума не соскочил, когда мы в первый раз зацепили волну, но теперь попривык, и я думаю, что радио тут станет привычным, обиходным делом…
Среди изумительных открытий химиков Атлантиды имеется газ в девять раз легче водорода, которому Маракот дал название «левиген». Его опыты с этим газом навели нас на мысль послать на поверхность океана в сделанном из эластичного стекла атлантов шаре сообщение о нашей судьбе.
— Я говорил с Мандом и разъяснил ему в чем дело, — объяснил Маракот. — Он отдал распоряжение в стеклодувную мастерскую, и через день-два стеклянные шары будут готовы.
— Но как мы положим внутрь записки? — спросил я.
— В шаре обычно оставляют небольшое отверстие для наполнения газом. В него можно просунуть свернутый в трубочку листочек бумаги. Потом эти умницы-стекольщики запаяют шар. Я уверен, что когда мы выпустим шары, они стрелой помчатся кверху.
— И будут годами блуждать, никем не замеченные…
— Возможно. Но шары будут отражать лучи солнца и, вероятно, привлекут внимание. Мы находимся под оживленным морским путем из Европы в Южную Америку, и я не вижу причин, почему бы хотя одному из шаров не дойти по назначению.
Так, мой дорогой Тальбот, или вы, кто читает эти строки, было найдено средство сообщения с миром. Но этим дело не кончилось. За этой мыслью появилась другая, еще более смелая. Ее родил изобретательный мозг механика-американца.
— Послушайте, друзья, — сказал он, когда мы сидели одни в своей комнате. — Здесь очень славно, и выпивка недурна, и закуска — как быть должно, и славу я тут стяжал такую, после которой на всю Филадельфию плевать хочется, но все-таки бывают времена, когда до зарезу хочется увидеть родную землицу и солнышко в небе!..
— Мы все об этом мечтаем, — возразил я, — но положительно не видно, как могли бы мы осуществить мечту.
— А ну, погодите, хозяин. Коли эти шары с газом могут унести от нас весточку, может быть, они смогут и нас самих утащить наверх. Да вы не думайте, что я дурака валяю. Я все это прикинул и высчитал. Скажем, если связать три-четыре шара вместе и устроить этакий лифт на одну персону… Понимаете? Потом мы надеваем наши колпаки, привязываем стеклянные шары и берем груз. Третий звонок, занавес поднимается, мы бросаем груз и улетаем. Что нас может задержать между дном и поверхностью?
— Акула, например…
— Подумаешь! Тьфу на вашу акулу! Да мы так проскочим мимо всякой акулы, что она и не расчухает в чем дело. Да мы с такой скоростью разгонимся, что выскочим метров на двадцать над поверхностью. Верьте слову, самая злющая акула зачитает молитвы, когда увидит, с какой скоростью мы несемся!..
— Ну, предположим, достигли мы поверхности, а что будет потом?
— Да бросьте вы к чорту ваше «потом»! Надо попытать счастья или засесть здесь на веки веков. Я-то во всяком случае полечу…