— Взводным?

— Нет, он в армейской разведке ордена зарабатывает.

— Ну тогда давай за него…

— Давай!

Выпили, а потом Андрей поинтересовался моей эпопеей. Я ему выдал сильно отредактированную версию, а он, услышав про Зальмута, чуть со стула не упал:

— Твою мать! Я же про это знаю! Получается, именно про тебя в газете писали — «В результате умелых действий советских разведчиков под командованием майора Г. был захвачен в плен крупный немецкий военачальник генерал фон Зальмут».

— Ну ты, блин, прямо наизусть чешешь!

— Да ты что, это же такое впечатление произвело на всех! Народ в полном охренении ходил и каждый мечтал такое же дело провернуть!

Выпили за поимку Зальмута, а потом Сухов неожиданно озаботился вопросом, не имею ли я какого-либо отношения к автору известных песен — Лисову? Смущённо шаркнув ножкой, ответил, что ещё как имею. Тогда Андрюха, окончательно потеряв начальственную сдержанность, начал вопить. И вопил до тех пор, пока нам не принесли гитару, после чего состоялся импровизированный концерт. Но я его уже плохо помню. К нам заходили какие-то люди и громко хлопали после каждой песни так, что у меня начала побаливать голова. Потом вроде даже Васин на огонёк заглянул…

А как нас грузили в машину и везли на аэродром, не помню совсем. Последний проблеск сознания был, когда Андрюха наконец отлепил меня от себя и передал с рук на руки лётчикам со словами:

— Адрес, адрес мой не потеряй! Там и полевой почты и на всякий случай домашний. Он у тебя в кармане!

Согласно кивнув, дескать, всё понял, позволил летунам затащить себя в самолёт, где благополучно отрубился.

В себя более-менее пришёл только на пересадке в Одессе. Там, добыв в лётной столовой банку рассола, реквизировал её с собой, и весь путь до Москвы мы с Птицыным то хлебали из банки по очереди, то мирно дремали под шум моторов. Поэтому по прилёту чувствовал себя нормальным человеком.

И это было хорошо, так как в аэропорту нас встречал лично мой командир. Колычев в хипповом кожаном пальто и, невзирая на мороз, в фуражке дождался, когда я сойду с трапа, а после так меня стиснул, что рёбра затрещали. Но, видно, смутившись от своего порыва, отстранился и строго спросил:

— Ты почему так долго шлялся?

Но не выдержав строгого тона, опять заулыбался и сказал:

— Вот ни на столько не верил, что ты можешь просто так сгинуть, но всё равно очень рад твоему возвращению.

А потом, видя, как мы жмёмся в наших курточках на ветру, подтолкнул меня и Игоря к машине со словами:

— Так, давайте грузитесь, а то только вашей простуды мне сейчас не хватало!

И нырнув в тёплое нутро ЗИСа, я наконец почувствовал, что вернулся домой.