Пораженный, Павел Иванович захлопал глазами, не понимая, что происходит.

— Я просил её позволить осмотреть себя, — ещё тише и тревожнее произнёс Отт, — но она сказала только: «Будьте покойны, ребенок там». Я чувствую, что всё это скверно кончится.

Время шло, а схватки всё не начинались. Павел Иванович успел услышать от придворных дам пару сплетен о мэтре Филиппе: что императрица каждый день ездит в гости к этому недоучке-магнетизёру, что он устраивает для неё и императора спиритические сеансы, где вызывает дух Александра III, и дух советует каких министров императору назначать и какие договоры подписывать. А ещё Филиппу выдали диплом доктора медицины от Петербургской Военно-медицинской академии и чин действительного статского советника, и теперь он гордо расхаживает по Петербургу в военной форме.

Вдруг началась суета. Доктора Отта пригласили в покои, и через час он с крайне мрачным видом показался в коридоре, неся что-то в прикрытом сосуде.

Доктор Метц пошёл за ним следом в отдельную комнату, морально готовясь увидеть мертвый эмбрион. Но он ошибся. Это было что-то странное и ни на что не похожее — гладкое и чёрное, сферическое и продолговатое, размером с грецкий орех. Павел Иванович в жизни бы не поверил, что подобное может исторгнуть женское тело, если бы доктор Отт не подтвердил, что так оно и было.

— Я укажу в бюллетене, что беременность была ложной, а это, — мрачно произнёс он, кидая взгляд отвращения на чёрный комок, — отмершее плодовое яйцо не более четырёхнедельного развития.

— Но вы же видите, что это никакое не яйцо, — попытался было возмутиться доктор Метц.

— Тогда, может, вы мне скажете, что это? Потому что я, лейб-акушер, понятия не имею, чем это может быть.

И Павел Иванович промолчал, потому как не знал, что и ответить.

— Видит Бог, — продолжал Отт, — я близок к тому, чтобы поверить, будто тот лионский мерзавец околдовал императрицу и вселил в неё гомункула. Другого объяснения я не в состоянии придумать.

Павлу Ивановичу оставалось только согласиться с удобным для доктора Отта объяснением. Но увиденное заставило его задуматься об истинных способностях мэтра Филиппа, которого все дружно именовали шарлатаном. Все кроме императорской четы.

Что если мэтр Филипп и вправду обладает некими невероятными способностями и умеет воздействовать на плод, просто это воздействие оказалось не совсем удачным? Павел Иванович всерьёз намеревался расспросить лионца о его умении влиять на зарождающуюся жизнь, но как ни странно, о мэтре Филиппе в Петербурге больше никто ничего не слышал. Говорили, он спешно собрал чемоданы и умчался на родину, а на прощание снова напророчествовал императрице, что она родит сына.

А люди в городе уже судачили о том, что на самом деле произошло с неродившимся младенцем. Один из слухов дошёл и до Павла Ивановича через няньку Агапею:

— Так правда, что царица родила уродца с рогами?

— Господи, — вздохнул он, — Агапея Тихоновны, ну вы-то что выдумываете?

— Так ведь, люди говаривают.

Павел Иванович только отмахнулся от бабских сплетен. А в голове невольно начали крутиться строчки: «родила царица в ночь не то сына, не то дочь; не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку».

Как же хорошо, что его малышки, трёх лет отроду, были здоровые и красивые. Дочери подрастали, но ничто в их облике не напоминало Павлу Ивановичу о Хельге. Они совсем не были на неё похожи. И на самого Павла Ивановича тоже. Пухленькие щечки, рыжие кудряшки, озорные зеленые глазки. Почему-то близнецы напоминали ему двоюродную сестру Иду, что жила с Мюнхене вместе с дедом. Видимо, Ида и его дочери унаследовали внешность от покойной прабабки. Её-то и можно было воскресить от биологических частиц Иды и близнецов, внешность бы воспроизвелась без изъянов. Вот только как быть с воскрешением Хельги?..

После удивительных событий в Петергофе не прошло и двух лет, как всю империю облетело радостное известие: родился наследник, цесаревич! Сердца монарших родителей ликовали от счастья, лишь Павел Иванович озабоченно осматривал новорожденного.

— Сделайте хотя бы вид, что рады, — шепотом попрекнул его доктор Отт.