Не было таких спасительных в сложные времена связей и ниточек, держась за которые можно не только не упасть, но и выйти к свету.

А что было? Ощущение, будто меня разобрали на атомы. Объяснили, что происходит в мозге в тот или иной момент, выдали перечень когнитивных заблуждений на двух листах – и оставили лежать на холодном столе под лампами в операционной.

Но дело в том, что мы всегда ищем связь. Как говорил тот же Стивен Порджес: «Человеку свойственно стремиться не просто к безопасности, а к безопасности, которую можно ощутить в объятиях другого человека»[9].

Если же обняться не с кем, мы стремимся почувствовать связь с чем-то большим, чем мы сами, – и оказаться под защитой этой силы. Мы хотим верить, что Бог нас любит, а Вселенная – щедра и добра к нам.

Слова превращаются в бесполезное нагромождение букв: ты все можешь себе объяснить, но совершенно не понимаешь, что с этим делать. Особенно когда внутри звучат сирены и страшно до ватных ног.

А молитва – дает надежду. Маленькая, безыскусная, всего на два слова вроде «Спаси и сохрани». Но вы ее повторяете, как заведенные, и это помогает не умереть от отчаянья. И схватиться хоть за что-то в ситуации, когда держаться не за что вообще.

В такие моменты мы состоим из веры и надежды даже больше, чем из воды.

В такие моменты мы верим, что наши действия могут быть оберегами. Верим так, как верят дети – чисто, искренне, всей душой. Верим, потому что хотим в это верить – здесь и сейчас, на краю обрыва и безумия.

Кто-то окуривает комнату пало-санто и белым шалфеем, зажигает свечу, умывает лицо святой водой. Кто-то читает псалтирь, снимает обувь и ходит по земле босиком, едет в лес и там громко-громко кричит, пугая соек.

Важно не отбирать – у себя и у тех, кто рядом, – эту возможность, не разрушать веру. Не выбивать эту опору, если нечего предложить взамен равноценного по силе поддержки.

Потому что есть периоды, когда самокопание и разговоры про смыслы как мертвому припарка. Времена, из которых сначала нужно выплыть и нащупать под ногами твердую землю, а уже потом разбираться, для чего они были даны и чем мы в них приросли, что из них для себя взяли, ценность чего обнаружили.

Так или иначе, мы всегда пытаемся найти объяснение происходящему, внутреннюю логику событий. И если сейчас адский ад, потому что ретроградный Меркурий, это переносится легче. Поскольку есть надежда, что тяжелый период – будь то неделя или месяцы – закончится: сменится фаза Луны, число года, Плутон перестанет топтаться на границе Козерога и Водолея, Сатурн и Нептун уйдут из Рыб, утихнут гравитационные волны от затмений.

И в этой внешней предопределенности, в нащупанной лежащей где-то впереди поворотной точке к лучшему много успокоения.

У нас в доме для таких случаев есть постер с фразой: «Просто такая серия». Сценарист был в дурном настроении, у Бога тоже бывают плохие дни. Но, если пережить, перетерпеть, доползти до титров и новой границы дня, обстоятельства изменятся, непонятное прояснится, откроется второе дыхание, и вообще – станет наконец-то чем дышать.

Такое взаимодействие с реальностью гораздо целительнее, чем мысли о собственной покинутости и никому-не-нужности. Мир, в котором никому до тебя нет дела, – очень страшный мир. Вера же во что-то большее дает такую необходимую связь и ощущение себя не винтиком, но частью прекрасной мозаики, божественного витража.

Однажды, укладываясь спать, мой маленький сын спросил: «Мам, а ты грустишь, когда у тебя нет человека?» – «Какого человека?» – «Меня».

Я улыбнулась: «Конечно, сынок». – «Я тогда сейчас схожу воды попить и сразу вернусь». И потом, совсем тихо: «Только ты никому меня не отдавай».

И все, у меня ком в горле.