Но вот что точно не стоит говорить, пытаясь утешить горюющего (и что почему-то вырывается изо рта практически сразу):

«Я понимаю, что ты чувствуешь», – если опыт пережитых утрат неравноценен. Потерять кого-то из родителей и потерять партнера – это разные вещи. Потерять неродившегося ребенка и потерять ребенка-подростка – это разные вещи. Потерять пожилого человека, прожившего долгую жизнь и спокойно умершего во сне, и пережить трагическую гибель двадцатилетнего брата – это разные вещи. Люди, пережившие утрату, говорят о существовании «иерархии горя»[13]. Им больно слышать «Я понимаю, что ты чувствуешь» от тех, кто на самом деле никогда не переживал подобного. Произнося такие слова, мы не только врем, но и перетягиваем одеяло на себя. Смещаем фокус внимания с боли человека, горюющего здесь и сейчас, на собственный опыт боли в прошлом. Острое горе – не лучшее время для таких историй. Честнее и бережнее будет сказать: «Я даже представить не могу, что ты чувствуешь. Это огромное горе. Просто знай, что я рядом и буду с тобой так долго, сколько понадобится».

«Ты сильная, ты справишься», «Ты молодая, успеешь родить еще», «Зато он прожил прекрасную жизнь», «У всего есть смысл», «Бог не посылает испытания тем, кто не в состоянии их преодолеть», «Теперь он в лучшем мире» и другие фразы, призванные «утешить», а на самом деле режущие по живому. Потому что у каждой из них есть не произносимое вслух продолжение: «…так что хватит уже так страдать». Именно так звучат эти слова в ушах горюющего. И это больно. Оплакивающему потерю близкого не нужен смысл в его горе, не нужно сравнение с тем, кому «хуже», не нужны уверения в том, что выпавшие на его долю испытания сделают его сильнее, потому что никто в здравом уме не хочет становиться «сильнее» такой ценой. Мы хотим, чтобы близкие и родные были живы, а не самосовершенствоваться и достигать духовных высот через их смерть.

Обвинения в сторону умершего: «Он обязан был пристегнуться», «Она должна была пойти к врачу», «Как он мог так безответственно курить в постели…». Сталкиваясь с чужой смертью, человек внезапно понимает, что его жизнь тоже конечна, и ужас этого осознания воплощается во фразах в духе: «А вот надо было думать головой, сам виноват!» Агрессия прорывается, поскольку рассыпается в прах иллюзия контроля и всемогущества: смерть нельзя спланировать, как поход к зубному врачу, бдительность и благоразумие не гарантируют полную безопасность.

Если вы не знаете, о чем говорить с человеком в горе, поговорите с ним об умершем. Спросите, каким он или она были матерью, мужем, отцом, сестрой, другом, дочерью… Расскажите то светлое, что у вас самих осталось об ушедшем в памяти. Вспомните моменты, за которые вы ему благодарны, которые оставили в вашей душе след. Горюющему человеку такие теплые воспоминания – как мягкие объятия. В них больше поддержки, чем в причитаниях. Хотя и здесь все индивидуально: кого-то такие разговоры могут расстроить еще больше. Следите за реакцией человека и будьте к нему бережны.

Иногда горюющему нужно время, чтобы осознать потерю, а до этого он кажется холодным и безучастным: не рыдает, не заламывает рук, говорит спокойно, выглядит отстраненно, спит по шестнадцать часов в сутки. Будто случившееся его не касается, будто ему все равно. Такая реакция тоже нормальна. Не нужно пытаться человека растормошить – время его слез еще не настало. Они придут позже. Иногда на это требуется неделя, иногда месяц, а иногда и несколько лет. В любом случае это не повод сомневаться в истинности его чувств. Психика каждого выбирает свой способ, как защитить нас от шока, когда в дом приходит беда.

Вот что пишет психотерапевт, лектор и активист в сфере работы с горем Меган Девайн, которая сама пережила трагическую смерть любимого: «Быть мужественным – быть героем – не означает преодолевать боль или превращать ее в дар. Быть мужественным – значит уметь просыпаться каждый день, когда хотелось бы больше не просыпаться»[14].

Боль не нужно приглаживать или снимать – ее нужно признать. И уже потом по возможности сопровождать в ней горюющего. Не торопя его и не подгоняя («Ну хватит уже, два месяца прошло, сколько можно плакать»), не выдавая инструкций («Тебе нужно быть сильной. Ради детей»), не принимая за черствость и неблагодарность то, что ваша забота не встречает того эмоционального отклика, на который вы рассчитываете.

Человек в горе – это человек с разбитым сердцем и несоображающей головой. Он часто забывает, много тревожится, ему снятся кошмары и преследуют флешбэки. Кажется, будто он видит умершего, слышит его голос. У него в этот период нет сил вкладываться в дружбу и поддерживать социальный этикет. Сколько бы людей сейчас вокруг него ни было, он одинок – его мир рухнул, раскололся на до и после. Как и его идентичность: жена стала вдовой, ребенок – сиротой, отец двоих детей – отцом одного ребенка.

Человек в горе может тонуть в гневе. На того, кто ушел, на себя, на врачей, на Бога, на реального виновника смерти, если таковой есть. А еще на тех, кто как ни в чем не бывало продолжает жить, улыбаться, ходить по улицам, в кафе и кино, в то время как он не может дойти даже до ванной комнаты, чтобы не сесть и не разрыдаться в коридоре.

Человек в горе может отчаянно нуждаться в поддержке и так же отчаянно ее отталкивать, выбрасывая цветы и приготовленную для него еду, грубо обрывая воспоминания и разговоры, игнорируя или огрызаясь на тех, кто спрашивает: «Ну как ты?» Это сложно выносить и еще сложнее на это не обижаться, а продолжать быть рядом, продолжать задавать этот вопрос.

Недаром говорят, что горе переписывает адресную книгу. После утраты окружение горюющего часто меняется. Кто-то уходит сам, боясь «заразиться горем». У кого-то не хватает терпения выносить непредсказуемое поведение, «вечные слезы» и отталкивания. А кто-то, не найдя в себе мужества быть рядом в первые дни, так и не решается обозначить себя спустя время.

Не стоит винить тех, кто не выдерживает. Потому что мы не знаем, как в такой же ситуации справились бы сами: когда у кого-то скорбь, а у нас жизнь – дети, заботы, работа, развод, ипотека, больная кошка и престарелая мама. Можно, конечно, предполагать, как бы мы себя вели, но не факт, что именно так все и происходило бы на самом деле.

При этом человеку, переживающему утрату, очень важно чувствовать связь с окружающими, быть видимым в своем горе и получать негласное разрешение от других проживать свою боль без дополнительного бремени в виде стыда и вины. «Не слишком ли рано она надела белое?» «Не слишком ли долго носит черное?» «Достаточно ли часто ходит на кладбище?» «Как могла так быстро у детей появиться “новая мама”?»

Человек в горе и так часто испытывает вину – из-за дурацких слов, которые оказались последними; из-за того, что недостаточно уделял внимания умершему; из-за глупой ссоры накануне, после которой так и не успели помириться…

Это не отменяет боль от того, что связь оборвалась на резкой ноте, но точно не должно становиться линией, которая все перечеркивает.

Вот почему очень большой поддержкой для тех, кто переживает утрату, становятся слова: «Ты сделала все, что могла», «Ты ни в чем не виноват», «Что-то изменить уже было невозможно…». Даже если вы не знаете наверняка, скажите что-то подобное – это будет лучшим утешением, чем «Все мы там будем, Бог дал – Бог взял».

Хорошим жестом долгоиграющей поддержки человеку в горе может быть помощь по дому. Если вы возьметесь выгулять собаку, полить цветы, приготовить что-то из еды или забрать на несколько часов детей, чтобы дать возможность горюющему побыть в тишине и уединении. Единственное, чего точно не стоит делать, – это что-либо убирать в доме без разрешения, даже пустую грязную кружку в раковине. Человек, переживающий утрату, невероятно чувствителен к вещам, к которым прикасался тот, кого он потерял. Брошенная мятая рубашка на полу все еще может хранить родной запах мужа, а стоящая уже неделю чашка кофе на кухне – быть последней чашкой кофе, которую он приготовил для жены.