Уходя, парень вежливо пригрозил ему:

— Мы об этом ещё поговорим в прессе!

— Ты что же? — налетела на меня Маринка. — Лгун! Жалко теперь не учебный год! Мы бы из тебя на сборе отряда котлету сделали! У меня билеты в кино пропали…

— Не пойму, в кого он… — всхлипнула мама.

— Странно… Странно… — подумал вслух Васильков. — Меня весьма заинтриговала эта чернобурка, но ниточки нет в моих руках. — Он заметил, что мама с ненавистью смотрит на Пашку. — Товарищ Царапкина! Прошу вас не навлекать необоснованных подозрений на вашего сына и его приятеля. Они непричастны к краже. Интуиция следователя подсказала мне это. Но я раскрою преступление! А вы не портите себе зря настроение. Ребята хорошие, и давайте уж им доверять!

— Как непричастны? Это было бы счастьем для всех нас… Серёжа, — наконец признала меня мама, — скажи, это правда? Я поверила вчера, но сегодня ты сам сознался, запутал всех. Да представь ты себя на моём месте!

— Я уже говорил тебе правду, — проворчал я. — Ночью мне пришла мысль успокоить всех… Ну и вот что получилось. Я же не знал, что так получится.

— Но зачем ты наплёл на себя дело и временно опозорил меня и отца? Без этого можно было бы обойтись.

— А зачем все говорят на Пашку? — спросил я маму.

Мама покраснела и не знала, что ответить.

Васильков снял трубку и набрал номер.

— Лескин? Я говорю. В срочном порядке наведи справки по комиссионкам о сданных вчера и сегодня чернобурках. Что-что?.. И в зоопарке наведёшь, если потребуется… Советую не шутить. Дело сложное… А вы, товарищ Царапкина, можете идти. Я ещё поговорю с ребятами.

Лицо у мамы просветлело, но только она хотела уйти, как в коридоре снова послышались возня и чей-то отчаянный рёв. Васильков устало закрыл глаза.