— Это почему же?
— По той же причине, что ты не можешь меня ударить. Хочешь, но не можешь. Я допускаю, что её к тебе тянет, даже что ради тебя она развелась бы со мной, здоровым, богатым и успешным. А вот бросила бы та Алёна, которую ты знаешь, больного человека, нуждающегося в помощи? Ни за что на свете. Уезжай, Ларин. У тебя нет шансов, — Иван кинул недокуренную сигарету в сугроб и, опираясь на трость, направился в сторону белого внедорожника, припаркованного рядом, оставляя Максима в тяжёлых раздумьях. Садясь в машину, Забродин обернулся:
— Хотя есть один. Ты можешь меня убить. Но тот Макс Ларин, которого знает и любит моя Алёна не способен на это.
— Зачем ты мучаешь её, Иван? Что ты сейчас можешь ей дать? Вялый секс? Беганье вокруг тебя с таблетками, капельницами и тонометром? Ей нужен мужчина, а не ещё один ребенок.
— Мимо. Не попал, — равнодушно заметил Забродин, — Ты неглупый мужик, Максим, прекрасно знаешь, что я прав, а говоришь все это сейчас от отчаянья. Я никого не держу. Она сама не уйдет. Не сможет.
— А ты подумал как будешь жить, если у тебя случится повторный инсульт и ты будешь прикован к постели?
— Тогда с чистой совестью убей меня, Ларин. Я искренне прошу тебя об этом. Только так, чтобы она не догадалась что это сделал ты. Иначе вместе вы никогда не будете.
"Демон, не человек", пронеслось в голове у Максима.
16. Иван
Иван медленно приходил в себя в палате реанимации. Сквозь пелену затуманенного сознания слышался писк аппаратуры. Комната с белыми стенами, кровать с приподнятым изголовьем, он весь опутан какими-то проводами, обклеен датчиками, в руке — капельница. И незнакомый мужской голос зовёт его по имени:
— Иван! Слышишь меня? Просыпайся, я знаю, что ты уже в сознании.
Забродин с трудом разлепил глаза и
огляделся.
— А где Алёна?
— Сергеева, что-ли? Я их домой с Максимом отправил. И так целый день возле тебя просидели. А чего тут высиживать, опасность миновала. Ты вообще в курсе, что в рубашке родился? Не окажись рядом с тобой два врача, наверняка уже ласты бы склеил. Шутки ли, анафилактический шок вместе с отеком Квинке. И Ларин ведь молодец, догадался надрез на трахее сделать и дозатор от водки туда засунуть. Потом всю дорогу тебя качал и дышал. Короче, ты им с Сергеевой по гроб жизни должен.
— Я здесь надолго?
— Ишь ты, какой прыткий! Утром ещё тот свет видел, а уже домой собрался. Если всё будет по плану, завтра в отделение переведем. А там, как лечащий доктор решит. Короче, неделя, не меньше.
Черт, как всё сложно. Что делают люди, когда враг и соперник спасает им жизнь? Наверное, испытывают чувство признательности и благодарности? И что, начинают дружить? С Лариным? Это когда он днём Алёну за ручку держит, целует, а ночью с ней в постели кувыркается? Издеваетесь? Хочется взять нож и метнуть ему прямо в глаз. Только нельзя вот так, напрямую. Придется поиграть, сделать вид что смирился.
А для этого нужна Юля. Она справится. Не в первый раз. Нужно попросить её навестить выздоравливающего.