Каждое воскресенье мы садились в восьмой ряд: на центральную скамью прямо у прохода. Те, кто ходил в церковь постоянно, всегда занимали одни и те же места. Прихожан ужасно раздражали безбожники, которые приходили в церковь на Пасху и Рождество и садились где попало.

– Благодать вам и мир от Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа, – поприветствовал нас священник, доктор Джон Хейз.

Он читал прекрасные проповеди, и меня всегда восхищало, что Эллисон внимательно его слушала и серьезно относилась к тому, что он говорит. Он был уже не молод, и его коротко стриженные седые волосы так и не отросли с 1954 года, когда он принял сан. Для полноты картины нужно добавить, что он носил темные очки в массивной оправе. В своих проповедях он бросал нам вызов, побуждая жить, как жил Иисус. Прихожане воспринимали его слова совершенно спокойно, ведь после финального «Амен» эти воззвания уже почти ничего не значили.

Когда лидер нашей общины встал, чтобы зачитать нам бесконечно долгое объявление, я положила руку Эллисон на плечо, пытаясь удержать ее на месте. Слушая нудный бубнеж, я, как обычно, перевела глаза на витраж, расположенный над алтарем. На нем были изображены стоящие у гроба Дева Мария и ангел. Великолепный витраж, который было сложно разглядеть из-за труб органа. Глупо было загораживать такую красоту, но орган достался церкви по дешевке из снесенного театра.

После службы у меня было много дел, и я поднялась с места, как только лидер общины закончил свою речь. В очереди на выход из церкви можно было стоять часами, ведь все хотели пожать доктору Хейзу руку. И я, хоть и сгорая со стыда, обрадовалась, когда Эллисон проворно прошмыгнула поближе к двери. Для виду пожурив ее нежным голосом, я сконфуженно обернулась. Люди, стоявшие позади нас, пресно мне улыбнулись и отвели глаза в сторону.

Пока мы стояли в очереди, доктор Хейз то и дело на меня посматривал, и я проверила, не запачкалось ли у меня платье. Когда мы подошли к священнику, в его голосе слышалось волнение.

– Рут, – сказал доктор Хейз, – я собирался вам звонить.

– Правда? – спросила я, вскинув брови.

Я машинально взяла Эллисон на руки и попыталась собраться с духом. Вдруг он видел меня в больнице? Или на кладбище?

– Хотел пригласить вас вступить в наш финансовый комитет, – сказал доктор Хейз.

– Меня?

Финансовый комитет был самой важной частью церкви, ведь именно его члены одобряли запросы о денежной помощи и распоряжались пожертвованиями. В нем состояли самые влиятельные мужчины города, а женщин в нем сроду не было.

– Доктор Хейз, для меня это большая честь, – сказала я.

Он нежно погладил Эллисон по голове.

– Думаю, вы принесете комитету большую пользу, Рут.

– Спасибо, доктор Хейз, – ответила я. – Я очень постараюсь.

Обернувшись, я заметила, что блеклые улыбки на лицах людей, стоявших позади, превратились в презрительные ухмылки. Я улыбнулась.

– Хорошего дня, – сказала я им.

Мне нужно было спешить.

На той неделе врач из больницы в Литл-Роке сообщил мне, что до него дошли «ужасные слухи».