Я имею в виду теорию мультивселенной. Вероятность того, что наша Вселенная – одна из огромного, а может быть, даже бесконечного множества разных вселенных, изолированных друг от друга с точки зрения причинно-следственных связей, в каждой из которых любое количество фундаментальных аспектов физической реальности может оказаться не таким, как в остальных, открывает широчайшие перспективы для понимания нашего существования.

Как я уже упоминал, одно из самых неприятных, но потенциально истинных следствий подобных моделей – то, что физика на самом фундаментальном уровне может оказаться всего лишь наукой об окружающем мире. (Мне это неприятно, поскольку меня воспитывали в убеждении, что цель науки – объяснить, почему Вселенная именно такова и как так получилось. Если окажется, что законы физики в известном нам виде всего лишь случайность, коррелирующая с нашим существованием, то эта фундаментальная цель, оказывается, была неверно поставлена. Но если окажется, что так оно и есть, я преодолею свои предрассудки.) В этом случае фундаментальные силы и константы не более фундаментальны, чем расстояние от Земли до Солнца. Мы живем на Земле, а не на Марсе не потому, что расстояние от Земли до Солнца – это какая-то фундаментальная величина, наделенная глубоким смыслом, а просто потому, что если бы Земля вращалась на другом расстоянии от Солнца, то жизнь в известном нам виде не смогла бы на ней развиться.

Ни для кого не секрет, что путь подобной антропной аргументации скользок, что на ее основании почти невозможно делать никаких конкретных предсказаний, если не знать всех подробностей вероятностных распределений по всем возможным вселенным фундаментальных констант и взаимодействий, то есть чтó может меняться, а чтó нет, и какие формы и значения они могут принимать, а также насколько «типичны» мы в своей Вселенной. Если мы не являемся «типичными» живыми существами, то антропная селекция, если она вообще есть, может быть основана не на тех факторах, о которых мы обычно говорим.

Так или иначе, мультивселенная – как в виде «ландшафта» вселенных, существующих в сонме дополнительных измерений, так и в виде бесконечного множества вселенных, которые повторяют друг друга в трехмерном пространстве (как в случае вечной инфляции), – меняет правила игры, весь подход к проблеме сотворения нашей собственной Вселенной и условий, которые могли для этого требоваться.

Прежде всего утрачивает свою важность вопрос о том, что определило законы природы, которые допустили формирование и развитие нашей Вселенной. Если законы природы сами по себе стохастичны и случайны, у нашей Вселенной не было никакой изначальной «причины». Согласно общему принципу – все, что не запрещено, разрешено – при такой картине мира у нас с вами была бы гарантия, что какая-то вселенная с теми законами, которые мы открыли, обязательно должна возникнуть. Для того чтобы законы природы были именно таковы, не нужны никакие механизмы и никакие высшие сущности. Законы могли бы быть практически любыми. Поскольку у нас пока нет фундаментальной теории, которая объясняла бы все подробности «ландшафта» мультивселенной, мы ничего определенного на этот счет сказать не можем. (Честно говоря, чтобы добиться хоть какого-то научного прогресса в подсчете вероятностей, мы обычно предполагаем, что определенные качества, например квантовая механика, актуальны для всех вариантов. Как обойтись без этой идеи и при этом получить результаты, которыми можно пользоваться, я не знаю, по крайней мере, мне не известно никаких продуктивных разработок на эту тему.)

В сущности, никакой фундаментальной теории может и не быть. Хотя я стал физиком, поскольку надеялся, что такая теория существует, и поскольку надеялся, что смогу когда-нибудь внести свой вклад в ее открытие, эта надежда может быть беспочвенной – впрочем, я на это уже жаловался. Остается лишь утешаться словами Ричарда Фейнмана, которые я уже пересказывал раньше, но сейчас, пожалуй, приведу полностью:

Эту аргументацию можно развить и увести в другом направлении, что тоже повлияет на доводы, лежащие в основе этой книги. В мультивселенной любого обсуждаемого типа может быть бесконечное число областей, как бесконечно больших, так и ничтожно малых, в которых нет ничего, кроме просто «ничего», и областей, в которых есть «нечто». В этом случае ответ на вопрос, почему есть нечто, а не ничего, становится очевидным до банальности: нечто существует просто потому, что, если бы ничего не было, мы бы тут не жили!

Понимаю, что подобный тривиальный ответ на вопрос, который долгие века казался таким глубоким, вызовет досаду и раздражение. Однако наука учит нас, что все – и глубокое, и тривиальное – может разительно отличаться от того, что нам кажется на первый взгляд. Вселенная – гораздо более странная, богатая и восхитительная, чем может представить себе скудная человеческая фантазия. Современная космология заставляет нас рассматривать идеи, которые 100 лет назад не могли быть даже сформулированы. Великие открытия ХХ и ХХI вв. не просто изменили мир, в котором мы живем и действуем, но и произвели переворот в нашем понимании устройства мира или миров, которые существуют или могут существовать прямо у нас под носом, – реальности, которая таится от нас, покуда мы не наберемся храбрости и не отправимся ее искать.

Вот почему философия с теологией в принципе не способны самостоятельно найти ответы на подлинно фундаментальные вопросы о нашем существовании, которые нас терзают. Пока мы не откроем глаза и не позволим самой природе направлять наши исследования, мы обречены вязнуть в болоте собственной близорукости.

Почему же на свете есть нечто, а не ничего? В конечном итоге этот вопрос может оказаться не более важным и глубоким, чем вопрос о том, почему одни цветочки красненькие, а другие голубенькие. Из «ничего» всегда может возникнуть «нечто». Возможно, это даже неизбежно и не зависит от фундаментальной природы реальности. А может быть, в мультивселенной «нечто» вообще не редкость – или, наоборот, не очень-то и распространено. Так или иначе лучше всего не ломать голову над этим вопросом, а ступить на увлекательный путь научных открытий и, вероятно, разобраться наконец, как именно возникла Вселенная, в которой мы живем, как она развивается и какие процессы в конечном итоге управляют механизмами нашего существования. Для этого нам и нужна наука. Это понимание можно дополнять размышлениями и называть философией. Но если мы не будем и дальше заглядывать во все темные уголки Вселенной, куда только сможем, то никогда не сумеем дать адекватную оценку нашего собственного места в космосе.

Прежде чем закончить повествование, я хочу затронуть один из аспектов вопроса, которого пока не касался, но которым было бы правильно завершить разговор. В вопросе, почему на свете есть «нечто», а не «ничего», заключено солипсическое ожидание, что «нечто» будет всегда, что Вселенная так или иначе «прогрессировала» до момента нашего возникновения, словно мы – венец творения. Если судить по всему, что мы знаем о Вселенной, гораздо более вероятно, что в будущем – пусть и в бесконечно далеком будущем – снова настанет царство «ничего».

Если мы живем во Вселенной, в которой преобладает энергия «ничего», о чем я и писал, то будущее у нас и в самом деле печальное. Небеса потемнеют, опустеют, остынут. Но на самом деле все еще хуже. Вселенная, где преобладает энергия пустого пространства, с точки зрения будущего живых существ – самый неудачный вариант. Любая цивилизация в такой Вселенной с гарантией угаснет, лишившись животворящей энергии. Пройдет неизмеримо много времени, и какая-то квантовая флуктуация или температурное возмущение создадут островок пространства, где опять сможет развиться и процветать жизнь. Но это тоже будет ненадолго. В будущем Вселенная будет пуста – и некому будет разгадывать ее исполинскую тайну.

Подойдем с другой стороны: если вещество, из которого мы созданы, возникло в начале времен благодаря каким-то квантовым процессам, о чем я тоже писал, то у нас есть почти полная гарантия, что оно тоже в конце концов исчезнет. Физика – это дорога с двусторонним движением, начало и конец в ней связаны. В далеком-далеком будущем протоны и нейтроны распадутся, вещество исчезнет, а Вселенная приблизится к состоянию максимальной простоты и симметрии.

Может быть, с математической точки зрения это и красиво, но никакого содержания в ней не будет. Как писал в несколько ином контексте Гераклит Эфесский, «Гомер был не прав, когда говорил: “О да погибнет вражда от богов и от смертных”, поскольку не понимал, что молит о гибели Вселенной, ведь если бы его мольба была услышана, все исчезло бы». Кристофер Хитченс сформулировал эту мысль несколько иначе: «Нирвана – это ничто».

Возможно, возврат к «ничему» неизбежен, причем в самом крайнем своем проявлении. Некоторые специалисты по теории струн на основании сложных математических вычислений делают вывод, что вселенная, подобная нашей, с положительной энергией в пустом пространстве не может быть стабильной. Рано или поздно она распадется до состояния, в котором энергия, заключенная в пространстве, станет отрицательной. И тогда нашу Вселенную ждет коллапс, она схлопнется в точку, вернется в квантовую мглу, с которой, скорее всего, началось наше существование. Если этот вывод точен, наша Вселенная исчезнет так же внезапно, как, должно быть, возникла.

В таком случае ответ на вопрос: «Почему на свете есть нечто, а не ничего?» – будет очень прост: «Это ненадолго».