— Танец, танец. Вот думаю, может, исчезнет эта гробина отсюда?

— Конечно, исчезнет, когда водитель того захочет. А он не захочет, так как у него сегодня планы на вечер, которые предполагают алкоголь, а потому, здесь вынужден тачку бросить.

Повернулся, чтобы уйти, еле сдерживая смех. Видела бы она свое лицо. Это тебе щелчок по носу за утро.

— Борисов, как же ты меня бесишь!

Я повернулся, не сдерживая улыбки, произнес:

— Аналогично, Филиппова.

И продолжил идти, ожидая, как она будет останавливать, молить, но за спиной тишина. Повернулся. Она по-прежнему стояла около своей машины, достала телефон и что-то просматривала в нем. Вздохнул и подошел обратно к Ренджроверу, молча завел мотор и запарковался слева от ее помятого недоразумения.

Она следила за моими действиями.

— Не надо благодарности, — произнес, выйдя из машины.

— Совесть замучила? — хмыкнула она, открывая дверь своего ниссана.

Охренеть! И вот как ее переспорить? Никак.

В очередной раз, вздернув свой чуть курносый нос и, оставив последнее слово за собой, она села в машину. Но при попытке завести это чудо автопрома, оно издало невнятное трещание и затихло. Не баба, а ходячая беда. Вышел из тачки, подошел к ее и постучал. Она приоткрыла окошко.

— Борисов, чего тебе еще надо?

— Хм, мне кажется, это тебе надо. Не заводится?

Она кинула на меня раздраженный взгляд, будто я виноват в состоянии ее автомобиля.

— Заводится. Просто, у нее настроения сейчас нет.

— Что? — непонимающе уставился.

— Борисов, ну не тупи. Сам же все видишь. Что за тяга задавать глупые вопросы, заранее зная на них ответ? А?

Я почувствовал, как привычное в ее обществе раздражение замаячило на горизонте. Резко открыл дверцу с ее стороны.

— Вылазь!