Хоакина фыркнула от неожиданности.
— И почему он так решил?
Соле вздохнула.
— То есть я успела не только выйти замуж, но и завести врагов, ― сказала Хоакина, опуская зеркало на одеяло. ― Вечером покажешь, где лежат бумаги, что я привезла с собой. В том числе письма. Поняла? Будем есть кабана по частям.
Хоакина сидела на кровати, облокотившись спиной на мягкие подушки, и ждала мужа. Она была умыта, одета и даже с уложенными, хоть и не вымытыми, как следует, волосами. Все эти чудеса, почти не потревожив шишку, сотворила Соле с помощью местной горничной, синекожей и высокой, с добрыми глазами цвета спелого красного винограда. Судя по всему, она была искренне рада выздоровлению хозяйки, потому что постоянно улыбалась.
Хоакина с тоской подумала, что придется привыкать к тому, что здесь вся домашняя прислуга, кроме Соле, из местных жителей. И еще множество их работают на плантации. Заново привыкать. Как и к пению незнакомых птиц за окном, крикам неведомых зверей по ночам, разносящихся по округе, чужому дому и чужому человеку, ставшему ее законным супругом. Именно он сейчас входил в ту самую красивую дверь комнаты. Ее комнаты, поправила себя Хоакина.
Фернандо Агилар не изменился с тех пор, как сидел за большим столом напротив нее осенним вечером в огромном зале. Те же острые скулы и серые глаза, нетипичные для жителя колоний. Та же стройная, даже изящная фигура, которую не портила немного старомодная одежда. Хотя нет ничего удивительного в том, что мода на островах Акульего залива отставала от столичной.
Теперь Фернандо явился без жилета и пиджака или сюртука, в одной светлой рубашке, что само по себе было небрежностью. Впрочем, пожала про себя плечами Хоакина, кто их знает, этих плантаторов. Может, у них так и ходят в доме, если не собираются никуда выезжать. Здесь было гораздо жарче, чем в Аройо де Оро. Да и нравы, судя по всему, свободнее. Настолько, что кто-то, возможно, стукнул сеньору де Веласко по голове.
— Доброе утро, Хоакина. Как ты спала? Голова не болит?
— Доброе утро, се… Фер… ― она бы тряхнула головой от досады на собственную неуклюжесть, но опасалась. ― Спала я неплохо, учитывая обстоятельства. И у меня пока ничего не болит.
— Меня зовут Фернандо, ― сказал он, останавливаясь у кровати. ― Ты действительно меня не помнишь?
— Мы были знакомы, ― ответила Хоакина, чувствуя себя крайне неловко. И как она будет с ним завтракать, выходить в местный свет или коротать вечера в гостиной? Не говоря уж о еще одной стороне супружеских отношений.
— Опера и ужин в доме кабальеро Риверы, да, ― кивнул Фернандо, рассеянно озираясь по сторонам. ― Ты не против, если я присяду?
Но он не присел ни на найденный стул, ни на кресло у туалетного столика, ни на кровать рядом с Хоакиной, а отошел к открытому окну и оперся руками о подоконник.
— Прости, все это очень неожиданно и странно. То, что с тобой случилось. Доктор Варгас сказал не волновать тебя и сильно не расспрашивать. Он думает, что память вернется сама, через несколько дней. Или…
Фернандо замолчал, а Хоакина, которая чуть повернула к нему голову, успела заметить, как он снова нервно переплетает пальцы рук.
— Или? ― прервала она затянувшееся молчание.
Пальцы замерли, а Фернандо тяжело вздохнул.
— Я бы не стал его слушать. Доктор Варгас считается грамотным и прогрессивным, однако он часто не видит того, что у него под носом.
Хоакина насторожилась, повернула голову полностью и посмотрела прямо на мужа. Опасная тема так и не началась, поэтому можно на время забыть о смущении.