– Как видите, Жан де Бертье не в курсе… – произнес наконец Ришо.

– Я заметил, – сказал Альберт. – И мне даже показалось, что к будущему он не имеет никакого отношения.

– Наблюдательность вас не подвела, – Ришо замялся. – Дело в том, что Николас – это я.

Хотя и витало смутное безотчетное подозрение на этот счет в голове Альберта, но все же удивление было сильным.

– Однако… Но зачем было обманывать?

– Тому есть свои причины… Я еще приду вечером и все расскажу, а сейчас мне надо идти.

– До вечера меня здесь запытают!

– Нет… У хозяина гости, пирушка, а садистских наклонностей я за ним не наблюдал, наоборот, от вина он добреет. Так что сегодня вам ничего не грозит. До завтра гости не разъедутся. Я же раздобуду ключ от камеры, и мы проведем ритуал возвращения.

– Ночью?

– Поздно вечером. Думаю, до этого времени ничего не случится, – обнадежил Ришо, оторвавшись от решетки. – А вы располагайтесь, отдыхайте, чувствуйте себя как дома. Если захотите кофе или чай, позвоните горничной, – и лицо его перекосилось гнусной ухмылкой.

– Остряк! – злобно выкрикнул Альберт, но услышал в ответ лишь удаляющееся хихиканье Ришо. Историк зло подумал, что, возможно, именно в силу гадкого характера Николас вселился именно в мерзкого алхимика Ришо, а не в хозяина замка, человека сурового, но, кажется, не злобного. А Ришо, то есть Николас… впрочем, еще неизвестно, кто он, может, это все вранье.

Однако алхимик был прав: до вечера Альберта никто не потревожил. Ришо же вернулся, как и обещал.

– Итак, вы хотите знать, почему я тогда себя не раскрыл? Тогда надо рассказать с самого начала о моем появлении. Предысторию вы знаете и в курсе, что мне никак не удавалось вернуться в свое время. К счастью, я знал о существовании манускрипта, который мог помочь моему возвращению, и я догадывался, где тот может находиться. Но в Париж я сам отправиться не мог по ряду причин. Во-первых, мне было страшно удаляться от зеркала – только ваш поход убедил меня, что это возможно. Во-вторых, путь до Парижа действительно опасен, как и все дороги Средневековья – сами, наверное, убедились. Ну а с моей комплекцией и моим положением в обществе пускаться в такой путь и подавно не следует. Эх, как же я жалел, что не оказался в теле Жана де Бертье! Но, пришлось его использовать для своих целей. Я описал барону манускрипт и сказал, что если он его раздобудет, то я сделаю много золота, основываясь на тайных формулах. Было непросто убедить его отправиться в Париж, но тут высаживаются эти англичане, и барон сам решает ехать на север!

– И почему нельзя было об этом сказать еще тогда, когда я только появился в замке прошлого? – спросил Альберт.

– Сами понимаете, позвонить барону и справиться, как там дела с манускриптом и все ли в порядке с ним самим, я не мог, но тут появились вы. И я решил использовать вас для приобретения документа. Как запасной вариант. И на всякий случай решил не раскрывать себя при первом знакомстве, а начал приглядываться. Однако приглядеться как следует мне не удалось, потому что вы очень быстро уехали, и совсем не туда, куда бы мне хотелось. Я-то планировал подержать вас недельку в замке и, если не объявится барон, убедить отправиться в Париж следом, – тут алхимик по-свойски подмигнул. – Уж не беспокойтесь, я бы вас переодел, продумал вам легенду и снабдил необходимыми инструкциями. Но, как видите, барон все-таки вернулся, и с манускриптом, так что теперь нам остается только отправиться вместе в наше время. Сегодня комната с зеркалом занята гостями, а завтра вечером они уедут, и мы приступим.

– Отчасти мне ясно, – сказал Альберт. – Но почему вы не предупредили меня через Крушаля, что Жан де Бертье и вы не одно и то же лицо? Вы поставили меня в опасное положение.

– Как это не предупредил? Я же передал, чтобы вы воспользовались подземным ходом.

– Я и собирался им воспользоваться. Кто ж знал, что владелец замка будет охотиться поблизости вместе с гостями? Однако зная, что он настоящий, при встрече я повел бы себя осмотрительнее.

– Всего не предугадаешь… Я и сам в опасном положении. Манускрипт мне привезли, теперь я должен делать из дерьма золото. Не мог же я объяснить барону, что его просто использовали. Это бы его обидело.

– Это бы любого обидело.